Отец принял ее ответ без комментариев, возможно потому, что его это устраивало.
— Пока мы разговариваем, помощники Реда Майнера прочесывают дом и прочие владения Дейла в поисках орудия убийства. — Он повернулся к Дэвиду. — Я попросил Хэнка Бимиша подписать приказ об освобождении Пола Наминга. Его вот-вот должны выпустить.
Кира знала, что Дэвиду хотелось бы присутствовать при освобождении своего подзащитного.
— Тебе лучше поехать туда, — сказала она. — Иначе пропустишь важный момент.
Он согласно кивнул.
— Поедем вместе. Они с Джули захотят увидеть и тебя. Им захочется поблагодарить тебя за ту роль, которую ты сыграла в его оправдании.
Она чувствовала, что отец наблюдает за ней. Понимала, что он думает о том, как Дэвид бросил ее когда-то, и спрашивает себя, собирается ли она дать молодому адвокату еще один шанс. Что он скажет, когда узнает, что я зашла так далеко, что забеременела от Дэвида? — думала она.
— Если ты не против, я не поеду, — сказала она. — Я там чужая. А ты нет. Иди, насладись своим триумфом.
Зная, что Пол будет его ждать, и сознавая, что при отце она никогда не откроется ему и не расскажет о том, что их разделяет, Дэвид поступил так, как она просила.
Пола Наминга освободили. В присутствии своей жены и адвоката он отвечал на вопросы репортеров в переулочке, отделявшем тюрьму от здания суда. Установили там и несколько телевизионных камер. Было похоже, что эта история будет освещаться средствами массовой информации по всей стране.
Несмотря на радость, которую он испытывал оттого, что доказана невиновность его подзащитного, Дэвид чувствовал, что теряет второй шанс в отношении Киры, как упустил и первый. Что же я такого натворил? — гадал он. Или чего не сделал? Как бы там ни было, Кира забыла наши обеты и то, как мы любили друг друга в каньоне Литл-Колорадо.
Засыпанные поздравлениями многочисленных доброжелателей, среди которых было много фельдшеров, вместе с Полом работавших среди индейцев, Пол и Джули решили в тот же вечер отпраздновать его освобождение. Дэвид ухватился за повод позвонить Кире и настоял на том, чтобы она пришла.
— Пол свободен сегодня благодаря твоей храбрости и решимости выяснить правду, — сказал он. — Они с Джули хотят поблагодарить тебя. Будет только справедливо дать им такую возможность.
С той же неохотой, что звучала в ее голосе до этого, Кира согласилась ненадолго появиться там.
— Тебе не нужно за мной заезжать, — ответила она на его предложение, — я смогу добраться сама.
Она появилась где-то в середине праздника, как раз застав Дэвида за беседой со Сьюзи Хорват, жадно записывавшей что-то в один из своих репортерских блокнотов. Увидев Киру, Дэвид подошел к ней.
— Нам нужно поговорить, — сказал он голосом, в котором звучало приказание, и потянул ее за руку. — Между нами по-прежнему что-то не так, и я хочу знать что.
Я ношу его ребенка, размышляла она, позволяя увлечь себя наружу, на старинные качели, установленные на пустынной террасе в передней части дома. И еще она подумала, что у бесценного живого комочка, которым она так глупо рисковала сегодня, могут оказаться ее глаза и его улыбка. Или наоборот.
И все же — что ему сказать? Что она ждет от него признания в том, что принял от отца деньги и потому бросил ее пять лет назад? И чтобы при этом извинился? Если мне придется добиваться от него этих слов, они потеряют смысл. Они должны исходить от него самого.
Сидя рядом с ней на качелях, Дэвид понемногу стал их раскачивать.
— Я хочу знать, что именно стоит между нами, — повторил он.
— Вот и скажи мне, — возразила она, глуша в себе голос любящей, сердечной женщины, какой была на самом деле.
Они еще немного поговорили, однако по поведению Дэвида Кира поняла, что он и не собирается ни в чем признаваться. Если бы только ее сон о воссоединении и свадьбе в ущелье мог стать реальностью, сокрушалась она. Она была бы счастливейшей женщиной на земле.
— Я знаю, что должен был попрощаться, а не оставлять тебя в подвешенном состоянии пять лет назад, — повторил он слова, которые говорил в маленьком мотеле в резервации. — И я извинился за это. Что еще ты хочешь?
Они продолжали ходить вокруг да около. Не в состоянии терпеть это дальше, Кира встала. Если он не признается, что взял деньги, без нажима с ее стороны, значит, он не расскажет правду и о том, как занимался с ней любовью в «чероки», а потом спокойно уехал. Ей нужно больше, намного больше, чем это, если она собирается растить вместе с ним ребенка. Им необходима полная ясность, если они рассчитывают на длительные отношения.
— Я еду домой, чтобы немного побыть с отцом, поскольку в конце недели уезжаю в Канзас-Сити, — сказала она, проигнорировав его вопрос.
Секунду спустя он уже смотрел, как она уходит из его жизни, направляясь к своему «чероки». Несмотря на сухую погоду, он почувствовал себя как человек, стоящий без зонтика под дождем.
Он не позвонил на следующее утро. И на следующее. Дни проходили. Скоро ей уезжать. Кажется, Дэвид поймал меня на слове, думала Кира. Она никак не могла знать, что он всей душой хочет, чтобы она осталась, чтобы вспомнила, что между ними произошло.
В конце недели в местной газете появилась статья о том, что Дэвид Яззи взялся за очень серьезное дело. Он будет представлять племя из Южной Дакоты, выступающее против широкомасштабных горных разработок и добычи ископаемых на их землях. С болью в сердце глядя на его фотографию, сопровождавшую заметку, Кира больше не могла оставаться в стороне. Она не должна уезжать в Канзас-Сити, не сделав последнюю попытку разобраться во всем.
Во внезапном порыве вдохновения она решила навестить бабушку Дэвида. Всякий раз, когда она видела Мэри Много Лошадей, ее поражала мудрость этой женщины. Может быть, она сможет ей что-нибудь посоветовать?..
День выдался холодный и ветреный. Когда Кира подъехала к хогану Мэри, над традиционным отверстием в крыше струился дымок. Как и тем утром, когда она ночевала в ущелье, она припарковала «чероки» и вышла.
Мэри появилась сразу, будто опять ожидала ее приезда.
— Проходи… я приготовила нам кофе и кукурузные лепешки, — пригласила она.
Сидя, скрестив ноги, на коврах и одеялах, накиданных у теплого гостеприимного очага Мэри, неторопливо попивая крепкий черный кофе и жуя пропитанные сиропом лепешки, которые она приготовила в своей почерневшей чугунной сковороде с длинной ручкой, они почти не разговаривали. Наконец Кира объяснила, ради чего приехала. Не задумываясь, она поведала все без утайки.
— У меня будет ребенок от Дэвида, — с текущими по щекам слезами рассказывала она старой женщине, после того как та заверила, что ее слова останутся тайной. — Однако я не могу отчетливо вспомнить, как он меня взял. Похоже, все, что у меня осталось, это тот необыкновенный сон.
— То, что ты помнишь, не было сном.
