Ознакомительная версия. Доступно 18 страниц из 88
И тут Хьюстон вспомнил. Матчи плей-офф «Всех Звезд» Малой лиги позапрошлым летом… «Это Брэдли, – сказал он себе. – Название этого населенного пункта – Брэдли! Он совсем крошечный; не более четырех сотен жителей. Но в нем родилась женщина, ставшая знаменитой актрисой. И Общественный парк Брэдли – ее подарок родному поселку.
«Мы прозвали этот парк „Минетным“», – поведала одна женщина Клэр в тот душный июльский день. Томми в защите занимал позицию на второй базе. В нападении он сыграл уже трижды. Две украденные базы, три выигранных пробежки. В команду тренеров «Всех Звезд» входили главные тренеры от четырех разных команд. Поэтому Хьюстон в тот день сидел на трибуне; он пытался следить за игрой, но не мог не прислушиваться к словам женщины, рассказывавшей Клэр историю парка. На вид ей было далеко за тридцать; возможно, она была на несколько лет младше Клэр. И говорила она очень грубо, не выбирая выражений. Хьюстон видел, что его жена находила ее тон агрессивным, но замечаний не делала и не обсуждала, даже с ним.
«Я ходила с ней в среднюю школу, – говорила женщина. – Так что знаю, что говорю. Вы уж поверьте. Она лизалась и трахалась со всеми подряд. Ходили слухи, что в выпускном классе она дважды делала аборт. На следующий день после окончания школы она запрыгнула в самолет и была такова. А уже на следующий день начала языком и задницей делать себе карьеру в Голливуде. Говорят, она делала лучшие минеты в Беверли-Хиллз. Наверняка я, конечно, не знаю. Но мой бывший говорит, что верит в это. Так или иначе, но лет пять или шесть назад она приехала сюда и заявила городскому совету, что построит в подарок детям парк, если мы переименуем Мейн-стрит в ее честь. Ну, и почему бы нет? Какая нам разница, как называть эту улицу? Она в длину не больше пятидесяти ярдов. А эта особа, наверное, воображает себе, что так легко можно взять и стереть свое грязное прошлое. Понимаете? А меня смех разбирает всякий раз, когда я сюда прихожу».
Хьюстон хотел сосредоточиться на игре. Но эта женщина была очень колоритным персонажем. То, как она сидела на трибуне в своих тугих джинсах, широко расставив колени; эти ее синие резиновые шлепанцы, которые она положила перед собой на скамейку, – все это приковывало внимание писателя и отвлекало от игры. Он решил набросать ее портрет по возвращении домой – миловидное, но резкое лицо, копна черных волос, сверкавших на солнце, как вороньи перья, прокуренный, порыкивающий голос… Но, увы! Команда Томми проиграла матч и потеряла право продолжить борьбу в плей-офф. Мальчик был очень расстроен, и они с Клэр решили поднять ему настроение и сводить в развлекательный центр «Чак Э Чиз» в Эри. Они задержались там допоздна и когда вернулись домой, Хьюстон и думать позабыл о колоритной жительнице Брэдли. Но теперь она снова вернулась к нему в воспоминаниях. Весь тот день вернулся – и яркий солнечный свет, и ухмылка, появлявшаяся на лице Томми каждый раз, когда он бросал взгляд на их трибуну. Эти воспоминания опять всколыхнули в Хьюстоне боль. Она пронзала ему грудь, как копье, отравляя своим ядом все тело, с головы и до самых пят. Беглец рухнул на колени за колючим кустом, наклонился вперед, оперся на руки и глухо, жалобно захрипел: «Нет, нет, нет! Этому не мог прийти конец! Я же чую запах хот-догов… я слышу шум игры…» Его руки снова задрожали, тело сотрясли конвульсии. А в лицо впились колючие шипы.
Глава 28
И дом Хьюстона, и его кабинет были тщательно обысканы. «Тогда где же может быть спрятана рукопись романа „О.“, – терзался вопросом Демарко. – И зачем Хьюстону ее вообще прятать?» Если бы Демарко нашел ответ на второй вопрос, возможно, он сумел бы ответить и на первый.
Сержант сел в свою машину возле дома Нейтана Бриссена и опустил окошко – ему очень нужно было сейчас ощущение открытости, ощущение движения вперед. Шум транспорта не раздражал его, но от запахов сладких булочек, пончиков и свежего хлеба, разносящихся из пекарни, его живот предательски урчал. «Мне нужно пройтись», – сказал себе Демарко.
Через четыре минуты он со стаканчиком кофе в одной руке и половинкой ржаного батона в другой уже двигался на север по Мулрави-стрит. Улица круто поднималась вверх к колледжу, прокладывая себе путь мимо жилых кварталов из довольно старых двухэтажных домиков – крытых гонтом и обшитых виниловым сайдингом жилищ рабочего класса. То и дело Демарко облаивали собаки, натягивавшие цепи на задних дворах. А из-за полинявших занавесок на окнах выглядывали старухи. Все это немного отвлекало сержанта, как и запах мягкого, еще теплого дрожжевого хлеба и бодрящая горечь крепкого черного кофе. Но он старался сосредоточиться на мыслях, крутившихся в голове.
«Хьюстон прячет рукопись, чтобы защитить ее, – рассуждал Демарко. – Потому что это – оригинальный текст, ценный, единственный в своем роде. Значит, он должен хранить его в надежном и безопасном месте. В огнеупорном контейнере?» Но такого контейнера в его кабинете полицейские не обнаружили. Маленький домашний сейф тоже уже был вскрыт. Что там было? Паспорта, карточки социальной защиты, свидетельства о рождении, копия свидетельства о праве собственности, свидетельства о регистрации транспортных средств. Несколько лучших украшений Клэр, включая витиеватое кольцо с бриллиантом, наверняка принадлежавшее ее бабке. Копия родительского завещания и копия завещания самих Хьюстонов. И старинные золотые часы, скорее всего, принадлежавшие отцу Хьюстона. Но никакой рукописи там не было.
«Ладно, допустим тогда, что он прячет ее потому… потому что суеверный? Он считает добрым предзнаменованием убирать рукопись в одно и то же место каждый день? В такое место, которое известно ему одному?
Или он прячет ее, потому что не хочет читать? Не хочет, чтобы его жена знала о его походах в стриптиз-клубы? Не хочет, чтобы об этом прознал кто-нибудь из университета – особенно тот, кому бы доставило удовольствие очернить образ Хьюстона в глазах других людей?»
Каковы бы ни были причины, но рукопись, если она вообще существовала, могла находиться где угодно. Но криминалисты уже перевернули все напольные покрытия, пропылесосили все ковры, обработали люминолом и просветили ультрафиолетом все мыслимые поверхности. Рабочий стол в кабинете Хьюстона был практически разобран на части; ящики вытряхнуты, каждая полочка, каждый закуток тщательно осмотрены. Рукописи не было нигде.
В предварительном заключении судмедэкспертов говорилось о черных нейлоновых волокнах трех разных типов, обнаруженных во всех спальных комнатах и домашнем кабинете Хьюстона и соответствующих волокнам нейлоновых носков, нейлонового тренировочного костюма и нейлоновых перчаток. Однако таких волокон не было обнаружено под стулом Хьюстона в его доме, где они неминуемо должны были бы остаться, если бы принадлежали ему. И это указывало на то, что эти волокна занес в дом кто-то другой – кто-то, кто не только стоял возле стола и стула Хьюстона, но и ходил по всему дому. Но кто же это был? Мальчик? Клэр? Кто-то еще? Криминалисты сейчас пытались сравнить волокна с одеждой, изъятой из дома. Похожие черные волокна были найдены также у заднего входа. К сожалению, мимо дома Хьюстонов каждую неделю проходили десятки людей. Одноклассники ребят, соседи, газетные репортеры… Идентифицировать, отследить и разыскать их всех сейчас уже не представлялось возможным.
Ознакомительная версия. Доступно 18 страниц из 88
