— Анна, — негромко спросил граф, — что-нибудь случилось?
Анна вздрогнула и испуганно оглянулась вокруг.
— О, синьор! — воскликнула она. — Я рада, что вы уже встали. Я не знаю, что произошло, плохо или хорошо, но я очень расстроена.
У Чезаре защемило сердце.
— Что случилось? Что тебя встревожило, Анна?
Анна покачала головой.
— Когда я утром вошла в комнату к графине, она крепко спала. Я забеспокоилась, попыталась разбудить ее, но она не шевелилась.
Чезаре побледнел.
— Она жива?
— Я думаю, что да.
— Почему ты не разбудила меня? — спросил Чезаре и направился к двери.
— О, синьор! — остановила его Анна.
— В чем дело? Говори быстрее.
— Синьорита Максвелл, синьор…
— Да, да, что сделала синьорита?
— Она… Она уехала.
— Ушла? — недоверчиво спросил Чезаре. — Куда же она уехала?
— Я не знаю, синьор. По-моему, обратно в Англию. Она попросила, чтобы Джулио проводил ее на вокзал. Но когда он пришел, чтобы взять ее багаж, она исчезла.
Чезаре безнадежно сел на стул.
— Боже мой, Анна, ты что-то утаиваешь от меня. Подожди, я пойду посмотрю, как бабушка.
Он тихо вошел в спальню графини, подошел к кровати.
Старая графиня казалась маленькой и хрупкой, но, слава Богу, она дышала.
Чезаре отодвинул одну из тяжелых парчовых штор и вновь озабоченно поглядел на старуху. Дыхание ее было каким-то не очень глубоким, а лицо бледным. Она открыла глаза.
— Это ты, Чезаре? — слабо прошептала она. — Я… я чувствовала себя нынче утром очень усталой. Я даже думала, что в конце концов, сегодня не смогу встать с постели.
— Но сейчас все в порядке, бабушка, — спокойно сказал Чезаре. — Плохого же ничего не случилось. Просто ты видела слишком многое в последнюю ночь.
— Что-то вроде этого, — устало заметила графиня. — Но, нет, Чезаре, не уходи… Не уходи пока. Я хочу поговорить с тобой.
— Хорошо, бабушка, — сказал Чезаре, присел возле нее и взял одну из ее покрытых старческими жилами рук в свои сильные загорелые пальцы. — Я слушаю, бабушка.
Графиня облизнула ссохшиеся губы.
— Я беспокоюсь, Чезаре, очень беспокоюсь, — сказала она. — Я говорю о Селесте.
— О Селесте? — удивился граф. — Что с ней? Ты имеешь в виду то, что произошло в прошлую ночь? Не беспокойся об этом. Я вполне могу успокоить Селесту.
— Я знаю, что ты можешь это сделать. Я знаю, что она с удовольствием выйдет за тебя замуж, несмотря на твои недостатки… Но… Но, Чезаре, я больше не уверена, что это как раз то, что тебе нужно.
— О чем ты говоришь, бабушка?
— О палаццо, Чезаре. Разве палаццо — это самое главное в жизни. Является ли он более важным, чем твое счастье?
— Бабушка, — нетерпеливо начал Чезаре, но она остановила его движением руки.
— Выслушай меня до конца, Чезаре. Послушай меня. Я очень стара и не думаю, что смогу прожить еще долго. И для меня самое важное — это твое счастье. Я… Я лежала всю ночь и думала. Чезаре, ты не любишь Селесту. Ты не можешь ее любить. Она настолько холодна и корыстолюбива, и я боюсь, что после моей смерти палаццо окажется цепью у тебя на шее и саблей в руках Селесты, доказывающей, что раз деньги ее, то музыку тоже заказывает она.
— Я же сказал, что могу успокоить Селесту, — пробормотал граф.
Графиня вздохнула.
— Да, да! Я согласна с тобой. Ты можешь это сделать. Но что за жизнь у тебя будет? Тебе придется жить под ее постоянными угрозами. Или постоянно подкупать ее чем-то. Нет, Чезаре, я не могу иметь такое… Я не ХОЧУ этого иметь.
— Бабушка! Что с тобой? Успокойся. Ну кто тебе вбил в голову такие идеи? Селеста? Это невероятно.
— Нет, — проговорила графиня. — Селеста здесь ни при чем. Мне раскрыла глаза ее дитя, вернее падчерица, Эмма. Какой невинностью надо быть, чтобы жить с этой женщиной. Селеста сделает все, чтобы погубить жизнь Эммы. Они живут совсем не такой жизнью, которую тут изображает Селеста. Ведь она же выгнала ее в свое время. А теперь, как я поняла, она привезла ее сюда, чтобы показать, какая она хорошая мачеха.
— Эмма, — внезапно проговорил Чезаре, вспомнив слова Анны о том, что Эмма ушла.
Он быстро поднялся.
— Бабушка, я должен срочно оставить тебя… Там… там есть одно дело, которым я должен немедленно заняться.
— Прежде чем ты уйдешь, Чезаре, пообещай мне одну вещь.
— Если я могу.
— Если ты встретишь женщину, которую полюбишь, или может быть уже встретил… Пусть палаццо не стоит на твоем пути. Я прошу тебя. Я слишком стара, чтобы заботиться еще о чем-то. И потом, это здание всегда будет стоять здесь, что бы ни случилось. Пусть о нем позаботится государство. Если ты освободишь свои плечи от него, ты сможешь жить жизнью нормального человека. Чезаре, ты не станешь богатым человеком, но и голодать ты тоже не будешь. Пожалуйста, Чезаре, подумай об этом.
Чезаре встал.
— Хорошо, графиня. Я подумаю о том, что ты мне сказала. А теперь отдыхай и набирайся сил до моего воз вращения.
Он ласково улыбался графине до тех пор, пока не закрыл за собой дверь спальни. Но после этого лицо его превратилось в жестокую маску. Теперь основная его цель — Эмма. Он укорял себя. Он не понял, что ее гордость не позволит ей оставить все как есть, и она попытается покинуть этот дом, подвергая опасности свою жизнь.
Он вернулся на кухню к Анне, которая находилась там теперь вместе с Джулио. Закрыв за собой дверь, он сказал:
— Графиня жива, но в очень плохом состоянии. Она останется в постели, но теперь я хочу услышать все об Эмме и ПОБЫСТРЕЕ!
— Все очень просто, — пожала плечами Анна. — Синьорита пришла завтракать очень рано. Она сказала, что хочет покинуть палаццо до того, как кто-нибудь встанет. Она попросила меня отпустить Джулио отвезти ее на моторной лодке до ближайшей железнодорожной станции, так как хочет вернуться в Англию. Она сказала, что до этого работала там няней в больнице, и хочет вернуться обратно.
— И что дальше? — нетерпеливо спросил Чезаре.
— Джулио пришел забрать ее чемодан, но оказалось, что она ушла. Ее чемодан исчез, и исчезла моторная лодка. Вероятно, она решила уйти одна. Но это очень странно.
— Да, действительно, странно, — мрачно подтвердил граф. — Но, ради Бога, Анна, почему ты не разбудила меня?
— Синьор! — воскликнула Анна. — Я же вам сказала, что она не хотела, чтобы кто-нибудь узнал, что она уезжает. А я не хотела терять ее доверие.
— Но когда лодка исчезла, почему тебя это не удивило? Я ни на минуту не поверю, что Эмма умеет управлять судном. Боже мой! С ней могло случиться все, что угодно!
