— Что ты делаешь? — спросил он тем же спокойным голосом, каким разговаривал с Дианой. — Куда это ты собралась?
— Ты… ты сам знаешь, что и… и куда, — запинаясь, выдавила она. — Я… я не могу остаться. Сейчас не могу. И… и вообще, все это ни к чему, правда? То есть все было хорошо, но теперь… — И она чуть не задохнулась, когда он схватил ее за горло.
— Замолчи! — закричал он, тяжело дыша. — Я не знаю, что это там внизу сейчас было, но я, черт побери, узнаю! Что она имела в виду? Почему она сказала, что тебе нельзя иметь детей? Первый раз в жизни слышу, что астматикам нельзя беременеть!
— Ты… делаешь мне… больно, Майкл… — еле слышно произнесла она, но его не тронула ее мольба.
— Я сделаю тебе еще больнее, если ты не скажешь мне правду! — пробормотал он, еще сильнее сжимая пальцы. — Сара, ради Бога, разве я не имею права знать?
Сара беспомощно крутила головой, пытаясь освободиться из безжалостных тисков, и он, ругнувшись, ослабил руки. Казалось, его пальцы помимо воли отпустили ее нежную кожу, и он был зачарован красотой ее глаз.
— Сара… — хрипло простонал он, и ей пришлось собрать всю свою волю, чтобы отойти от него. И она отошла и закрыла горло руками, чувствуя, как под ними бьется пульс.
— Что ты хочешь от меня услышать? — спросила она наконец, еще не оправившись от боли. — Ну зачем тебе знать, что имела в виду Диана? Я сказала, что не выйду за тебя замуж, не все ли равно почему. Но она солгала. Мне никогда не говорили, что мне нельзя иметь детей.
Хотя бы это была правда, но по виду Майкла она поняла, что он ей не верит. Лицо у него потемнело и осунулось, края рта от смятения опустились, и на лбу пролегла глубокая морщина. Ей было невыразимо жаль его, но, что бы она ни чувствовала, она не смеет взять то, что не может принадлежать ей.
— Что с тобой, Сара? — спросил он, глядя на нее измученными глазами.
— У тебя на самом деле астма? Или еще что-нибудь? Ради Бога!
— Что же еще? — ответила она, рассовывая туфли в пластиковых мешках по углам чемодана. — Майкл, я прошу тебя. Мы все сказали друг другу. И еще до того, как Диана предложила свои комментарии. Ну почему ты не желаешь понять, что я просто не хочу замуж — какая разница, в чем причина. Майкл шумно вздохнул.
— Значит, уезжаешь?
— Да.
— Но ведь утром ты сказала, что…
— Это было раньше.
— Пока не приехала Диана?
— Нет. — Она вздохнула. — Пока ты не начал говорить о женитьбе. Майкл, ты скоро обо мне забудешь. Ты ведь сам говорил, что у тебя были женщины…
— Да, были, — резко, со злостью сказал он. — Но я не любил ни одну из них — пока не встретил тебя! — Он коротко, невесело рассмеялся. — Ну что же, это мне урок — не быть впредь таким безрассудным.
Сара вздрогнула, но он больше не тронул ее, а повернулся и вышел, и вскоре она услышала, как за ним захлопнулась входная дверь. Он ушел. Она не знала куда, но сознание, что она, может, никогда его больше не увидит, жгло ее намного больнее, чем пальцы Майкла ее горло. Не слишком ли высока плата за гордость, горько думала она. Может, было бы честнее сказать ему правду? Теперь она уже никогда не узнает об этом! Ясно одно — ей не придется испытать угрызения совести: если бы она все-таки вышла за него замуж, их брак неизбежно начал бы разрушаться. А именно так и случилось бы, когда жалость сменила бы разочарование, а сочувствие — неприязнь.
Она не спеша собрала вещи. Она знала, что он не вернется, пока она не уедет, и сама с болью в сердце отнесла вниз вещи. Ну надо же было приехать сюда, чтобы избежать неприятной ситуации и попасть в ситуацию, еще более неприятную!
Когда она вернулась, в Лондоне шел дождь — не ливень, а унылый, нескончаемый дождь сыпал из низких свинцовых туч. Квартира, в которую Сара переехала после смерти матери, показалась ей такой же мрачной и унылой, и первые дни она скучала по просторам, открывавшимся из окон Равенс-Милла. Она скучала по гомону морских птиц, по непрерывному шуму прибоя, приглушенному зубчатыми скалами; но больше всего она скучала по тому возбуждению, которое создавали своим присутствием Майкл и сама непредсказуемость их отношений.
Как и говорила Диана, ей позвонил Тони, и Саре показалось, что за время ее отсутствия его отношение к ней изменилось. Может, он еще больше оценил ее за то, что она умеет слушать — ведь Тони, откровенно говоря, ужасный зануда, особенно если речь заходит о фотографии; а может, он и на самом деле скучал по ней. Как бы то ни было, она вежливо, но твердо прервала поток его велеречивых излияний и положила трубку, чувствуя за собой некоторую вину, но с несомненным облегчением.
В издательстве было, как и всегда в это время года, очень много работы. Пришлось опять отложить свою рукопись, и Сара постаралась с головой погрузиться в чужие произведения. В этом было ее спасение: читая часами подряд, она гнала от себя тяжелые мысли. Однако напряжение от работы давало о себе знать, и ее начальник Артур Стрингер скоро это заметил.
— А где это место, куда вы ездили в отпуск? — как-то спросил он, входя утром в ее кабинет и застав ее склоненной над рукописью книги об убийстве президента. — В Корнуолле? — Он покачал головой. — Что-то незаметно, что вы хорошо там отдохнули. У вас очень усталый вид.
— Нет, со мной все в порядке. — Сара выпрямилась и, откинув со лба волосы, постаралась улыбнуться. — Просто этот дождь… — Она повернулась к окну. — Такую тоску нагоняет.
— Нда-а. — Стрингер нахмурился и встал прямо перед ней, сложив руки на груди, как инквизитор. — Вы уверены, что дело только в этом? Может, вы переутомились? Я хочу сказать, — и он выдержал многозначительную паузу, — я слышал о вас и Филдинге. Кажется, вы были довольно близки.
— А, вот вы о чем.
Заложив руки за голову, Сара откинулась на стуле, невольно привлекая его внимание к округлой линии ее располневшей груди, которая резко обозначилась под тонким шелком темно-синей блузки. Стрингер всегда выделял Сару за ум и ненавязчивый характер, но он никогда не замечал ее как женщину. Он был женат, имел троих сыновей, но сейчас в нем шевельнулось чувство, весьма далекое от отцовского отношения, которое он всегда к ней испытывал. Неужели это заслуга Филдинга? Вряд ли. Но она определенно изменилась после этого отпуска, и даже тени под глазами придавали ей новую, томную красоту.
— Вы, конечно, вправе сказать мне, чтобы я занимался своим делом… — продолжал он, и Сара опустила руки.
— Я уже давно не встречаюсь с Тони Филдингом, Артур. Впрочем, в свое время я действительно переживала по этому поводу, но с тех пор… — Она помолчала. — Дело в том, что он звонил мне дня два назад. Я ему сказала, что не хочу его больше видеть.
— Значит, он узнал? О вашей… — Стрингер вздохнул, — ну о вашей болезни.
Сара спокойно кивнула.
— Ему сказала Диана. По-моему, мне просто повезло.
— Хм! — фыркнул Стрингер. — Сомневаюсь, что это заслуга Дианы. Ну ладно. Значит… с вами все в порядке?
