На сей раз ее сопровождал Гильдебранд. Его пальцы железнойхваткой впились ей в руку, причем лейтенант постарался взяться повыше, чтобыкоснуться пальцами ее груди. С арестованной он разговаривал отрывистымифразами, словно имел дело с каким-то животным. Временами даже подталкивал ее,дергал и несколько раз многозначительно напоминал, что у него с собой хлыст.
Когда он доставил Ариану обратно вниз, то сказал охраннице,что проведет личный досмотр сам. Его руки медленно шарили по ее телу – спереди,сзади, снизу. Ариана вся сжалась, глядя на своего мучителя с ненавистью, а онлишь расхохотался. Перед тем как охранница захлопнула дверь камеры, Гильдебранднасмешливо бросил:
– Спокойной ночи, фрейлейн.
Ариана услышала, как он сказал, обращаясь к тюремщице:
– У вас тут есть одна, которую я еще не пробовал.
Ариана зажмурилась и вся обратилась в слух. Загрохоталиключи, раздался лязг открываемой двери. Потом стук каблуков. Через несколькомгновений она услышала женские крики, звуки ударов, потом наступила тишина,изредка прерываемая рычанием и какими-то животными стонами. Голоса женщиныслышно не было, и Ариана никак не могла понять, что с ней сделал палач. Неужелизабил хлыстом до смерти? Но какое-то время спустя до слуха Арианы донеслисьтихие всхлипы, и она поняла, что женщина жива.
Прижавшись к стене, Ариана с ужасом ждала, что зловещий стуккаблуков приблизится к ее двери, но этого не произошло – Гильдебранд направилсяк выходу. Ослабев от напряжения и страха, девушка сползла на пол.
Шли дни, недели. Ариану регулярно водили в кабинет ккапитану, который каждый раз повторял одно и то же: о фон Готхарде и его сынеизвестий нет. К концу третьей недели Ариана уже была едва жива от усталости,голода, грязи. Она терялась в догадках, не могла понять, почему отец за ней невернулся. Может быть, фон Райнхардт все-таки лжет? Что, если он скрывает отнее, что Герхард и отец тоже арестованы? Единственный вариант, о котором Арианаотказывалась даже думать, был слишком ужасен: а что, если отец и Герхардпогибли?..
Однажды – это было ровно через три недели после ареста –назад в камеру Ариану сопровождал Гильдебранд. Чаще бывало, что в роли конвоираоказывался офицер со шрамом; пару раз за Арианой присылали других офицеров.
Но сегодня, к несчастью, Гильдебранд оказался на месте и самтащил пленницу по лестницам. Ариана настолько ослабла, что несколько раз чутьне упала. Ее давно не мытые, спутанные волосы падали на лицо космами, то и делоприходилось отбрасывать их назад. Это непроизвольное движение по-прежнемусохраняло былую изящность, но ногти на тонких пальцах сломались, а от волосдавно уже не пахло духами. Одежда Арианы выглядела просто кошмарно: кашемировыйсвитер, единственная защита от холода, висел мешком; юбка и блузка изорвались,а чулки Ариана выкинула еще в самом начале заточения. Гильдебранд поглядывал нанее с холодным любопытством, словно приценивался к овце или корове. В самомнизу лестницы они столкнулись с обер-лейтенантом фон Триппом. Тот кивнулГильдебранду, а на Ариану даже не взглянул. Он вообще избегал смотреть на своюпленницу, которая, казалось, была ему совершенно безразлична.
– Привет, Манфред, – с несколько непривычнойфамильярностью поздоровался Гильдебранд.
Фон Трипп небрежно отсалютовал и бросил:
– Здравствуй.
Не удержавшись, он обернулся и посмотрел им вслед. Ариана,еле передвигавшая ноги от усталости, не заметила этого, но Гильдебрандухмыльнулся и подмигнул сослуживцу.
Фон Трипп вернулся на рабочее место, сел за стол, но в душеу него все клокотало. Что-то Гильдебранд слишком долго задерживается. Прошлоуже почти двадцать минут. Чем он там занимается? Неужели… Вот идиот! Нашел ккому приставать со своими домогательствами! Он что, не понимает, что этадевушка из другого теста, из другого мира? Она немка, барышня из хорошей семьи.Совершенно не важно, что там натворил ее отец. Гильдебранду сходило с рук,когда он позволял себе вольности с обычными арестованными, но Ариана фонГотхард – это уже чересчур. Впрочем, повадки лейтенанта Гильдебранда вызывали уфон Триппа отвращение и раньше. Теперь же чаша его терпения переполнилась.Манфред поспешно вышел из комнаты и бегом спустился по лестнице. На самом делеего возмутило даже не то, что отец девушки был солидным банкиром. Главное, чтоАриана фон Готхард была почти ребенком. Фон Трипп боялся только одного – чтоопоздает.
Он выхватил у тюремщицы связку с ключами, а когда она хотелапоследовать за ним, рявкнул:
– Не нужно. Сидите здесь.
Бросив на нее суровый взгляд, он спросил:
– Гильдебранд там?
Охранница кивнула, и Манфред бросился вниз, к камерам, стучакаблуками по ступенькам.
По крикам он сразу понял, что Гильдебранд у нее в камере. Нетеряя ни секунды, Манфред открыл дверь и увидел их обоих. Нагота Арианы былаедва прикрыта обрывками одежды; по лицу сбегали струйки крови. Гильдебранд сраскрасневшимся лицом и свирепо выпученными глазами размахивал хлыстом, другойрукой держа Ариану за волосы. И все же по ярости, горевшей в ее глазах, потому, что на ее бедрах каким-то чудом еще удерживались клочья юбки, фон Трипппонял – он не опоздал. Слава Богу!
– Марш отсюда! – рявкнул он.
– Тебе-то что? – возмутился Гильдебранд. – Этадевка – наша собственность.
– Она собственность рейха. Как и мы с тобой.
– Черта с два! Мы с тобой на свободе, а она в тюрьме.
– Значит, ее можно насиловать?
Мужчины с такой ненавистью смотрели друг на друга, чтозабившейся в угол Ариане показалось: еще миг, и лейтенант набросится с хлыстомна старшего по званию. Но у Гильдебранда все же хватило благоразумиясдержаться. Фон Трипп процедил:
– Марш отсюда, я сказал. Поговорим наверху.
Оскалившись, лейтенант бросился вон из камеры. Манфред иАриана молча смотрели друг на друга.
Наскоро вытерев слезы и откинув с лица растрепавшиесяволосы, девушка попыталась хоть как-то прикрыть наготу. Манфред отвел взгляд.Дав ей время немного прийти в себя, он снова посмотрел на нее – прямо впронзительно синие глаза.
– Фрейлейн фон Готхард… Приношу свои извинения… Мнеследовало сообразить раньше… Я позабочусь о том, чтобы это никогда не повторилось. –Немного помолчав, Манфред добавил: – Поверьте, не все мы такие, как он. Якрайне сожалею о случившемся.
Фон Трипп говорил правду. Когда-то у него была младшаясестра, почти такого же возраста, как сейчас Ариана. Сам Манфред был гораздостарше – ему исполнилось тридцать девять.
– С вами все в порядке?
В приоткрытую дверь проникал свет, рассеивая царивший вкамере полумрак.
Ариана кивнула и взяла у него платок, чтобы утеретьстекавшую по лицу кровь.
