Старинный потертый ковер защищал пол из сосновых досок разной ширины, толстые шторы на двух окнах были опущены и аккуратно закреплены. Практичные полки из серого металла были уставлены бутылками с химикатами, пластмассовыми ванночками, коробками из толстого черного картона с фотобумагой, контактными отпечатками и фотографиями. У длинного рабочего стола стоял высокий табурет.
– Я не думал, что у тебя здесь настоящая лаборатория.
– Когда-то это была ванная комната и гардеробная. – Джо включила верхний свет и прошла к отпечатанным накануне фотографиям, еще висевшим на веревке. – Я целый год приставала к кузине Кейт, пока она не позволила мне разобрать стену. А потом три года копила деньги, чтобы купить оборудование для лаборатории.
Джо провела рукой по увеличителю, вспоминая, как тщательно приценивалась, высчитывая каждый цент.
– И представь, Кейт купила мне его на шестнадцатилетние! Брайан подарил полки и стол, а Лекс – бумагу и проявители. Они сделали мне сюрприз, прежде чем я успела потратить свои сбережения. Это был мой самый лучший день рождения.
– Семья приходит на помощь, – заметил Нэтан, обратив внимание на то, что она не упомянула отца.
– Да, иногда. – Джо отвернулась, чтобы снять с полки коробку. – Я сейчас собираю фотографии для книги, на которую подписала контракт. Эти, возможно, лучшие из всех, хотя еще нужно кое-что отбраковать.
– Ты выпускаешь альбом? Здорово!
– Посмотрим. Пока это только еще одна причина для беспокойства.
Джо отступила, пропуская Нэтана к коробке, и сунула большие пальцы в задние карманы джинсов. Ему хватило первой фотографии, чтобы оценить не только ее квалификацию, но и несомненный талант. Отец был квалифицированным фотографом, размышлял он, временами его посещало вдохновение. Но Джо Хэтуэй оставила своего наставника далеко позади!
Черно-белая фотография пульсировала напряжением, чистые, резкие линии, казалось, были проведены скальпелем. Этюд. Мост, парящий над мятежной водой, – пустой белый мост, темная, бурлящая вода и край солнца, только что появившегося из-за далекого горизонта.
На другой фотографии – одинокое дерево, голые ветви, широко раскинувшиеся над пустынным свежевспаханным полем. Нэтан мог бы пересчитать борозды.
Он перебирал фотографии медленно, ничего не говоря, время от времени поражаясь про себя, внутренне замирая, стараясь осмыслить увиденное.
Последним был ночной снимок: кирпичный дом, темные окна – все, кроме трех верхних, сияющих ослепительно ярко. Он различал влажность кирпичей, слабый парок над черными лужами. И словно чувствовал кожей холодный сырой воздух.
– Замечательные фотографии. Да ты и сама знаешь. Надо быть неврастеником или до смешного робким человеком, чтобы не видеть в себе такой талант.
– Я бы не назвала себя робкой. – Джо чуть заметно улыбнулась. – Неврастеник – возможно. Но все люди искусства немножко неврастеники…
– Нет, это не похоже на невроз. – Нэтан опустил последний снимок и внимательно, с любопытством посмотрел ей в лицо. – Скорее – на одиночество. Неужели ты так одинока, Джо?
– Не понимаю, о чем ты говоришь. Моя работа…
– Блестящая, – перебил он. – И совершенно душераздирающая. От каждого из этих снимков создается впечатление, будто кто-то только что ушел и не осталось никого, кроме тебя.
Она смущенно забрала у него фотографии и сунула их в коробку.
– Я не особенно интересуюсь портретами. Я занимаюсь другим.
– Джо. – Он коснулся кончиками пальцев ее щеки и увидел мелькнувший в глазах испуг. – Ты отгораживаешься от людей.
Поэтому твоя работа так эмоциональна, так ошеломляет. Но что это делает с остальной твоей жизнью?
– Моя работа и есть моя остальная жизнь! – С резким стуком она поставила коробку на полку. – А теперь извини, у меня полно дел.
– Не беспокойся, я недолго еще буду отвлекать тебя. – Нэтан принялся изучать фотографии, висевшие на веревке. Неожиданно он рассмеялся, и Джо сразу насупилась, приготовившись огрызнуться. – Отлично для человека, который не интересуется фотопортретом!
Джо подошла поближе и обнаружила, что он смотрит на одну из фотографий, которые она делала в кемпинге.
– Это и работой-то не назовешь, так…
– Потрясающе! Неужели ты сама не понимаешь? Счастье, близость… Твою сестру обнимает доктор Керби. А кто эта женщина с улыбкой до ушей?
– Джинни Пендлтон, – пробормотала Джо, пытаясь не показать свое удовольствие: ослепительная, многообещающая улыбка Джинни и в самом деле получилась великолепно.
– Сразу ясно, что они подруги. И видно, что фотограф тоже с ними связан, хоть его и нет на снимке. Джо неловко повела плечами.
– Мы уже были пьяные… или еще напивались.
– Вот видишь, как полезно иногда выпить! Пожалуй, эта фотография не годится для твоего альбома, но не забывай о ней, когда будешь делать следующий.
– Тебе просто нравится смотреть на симпатичных полупьяных женщин.
– А почему бы и нет? – Нэтан вдруг протянул руку и приподнял ее лицо за подбородок, не позволив уклониться. – Когда напьешься в следующий раз, сделай автопортрет. Я бы с удовольствием посмотрел.
Его глаза были теплыми, дружескими, чертовски притягательными и смотрели прямо, открыто, заглядывали глубоко в душу. Джо снова почувствовала то влечение к нему, которое ее так напугало, только на этот раз оно оказалось еще острее.
– Нэтан, уходи!
– Хорошо.
Прежде чем они оба поняли, что происходит, он наклонил голову и легко коснулся губами ее губ. Потом он поцеловал ее гораздо крепче и нежнее, чем сам ожидал. А еще Нэтан не ожидал, что этот поцелуй подействует на него так возбуждающе.
– Ты дрожала, – тихо сказал он, когда ее глаза открылись и, не мигая, уставились на него.
– Ничего подобного!
Он обвел ее подбородок большим пальцем и опустил руки.
– Ну, по крайней мере, один из нас точно дрожал…
– Ты собирался уходить! – Джо до смерти испугалась, что задрожит снова.
– Пожалуй… Но не так, как ты думаешь. – Он прижался губами к ее лбу; Джо не задрожала, но ее сердце подпрыгнуло, а потом провалилось куда-то. – Нет, определенно не в том смысле, какой вкладываешь в это слово ты!
Когда он ушел, она бросилась к окну и стала поспешно расстегивать шторы. Ей было необходимо охладить кровь, прояснить мысли. Но, судорожно вдохнув прохладный воздух, она увидела мужчину у края дюн. Ветер развевал его волосы, раздувал рубашку.
Отец… Одинокий, как всегда. Никто не может пробиться сквозь тонкую невидимую стену, которую он возвел вокруг себя.
Джо яростно захлопнула окно и резко задернула шторы. Черт побери, сколько можно цепляться за прошлое?! Ей никто не нужен – ни отец, ни мать! Она – самостоятельная личность и может быть, именно поэтому бывают моменты, когда она вообще никем себя не чувствует?
