— Ты все сделал правильно, — одобрил Рощин. — Не волнуйся.
— Только уж очень сильно мне намяли бока эти орлы из группы захвата, — пожаловался я, — дважды в день ни за что ни про что получить такую порцию тумаков! Каждый раз, когда я связываюсь с этим безумным священником, моим ребрам достается с лихвой…
— За одного битого двух небитых дают, — усмехнулся иерей.
— Спасибо, — покосился я на него. — От тебя жалости дождешься, как же!.. Тут еще большую роль сыграло то, что ты, Стас, мне незадолго до этого сказал, как реагируешь на выстрелы, уходя с линии огня. Вот на это я и рассчитывал. Мне важно было не попасть, а промахнуться. Стрелять в воздух — ты можешь не понять, в отличие от преступника, потому пришлось стрелять по колесам…
— По колесам? — весело удивился Рощин. — Вот на столько рядом с ухом просвистело… Но сработало как надо. Когда машина в угол дома врезалась, он еще пытался достать пистолет, но я к тому времени уже понял, что к чему… Нет, ребята, все же накладки накладками и случайности случайностями, а вы молодцы. Большое дело сделали. И как бы там ни было, я у вас в долгу.
— В долгу? — заинтересованно переспросил иерей. — Послушай… А ты когда из города уезжаешь?
— Послезавтра, — ответил удивленный Рощин. — Да у нас еще вагон времени, — обрадовался иерей. Стас, возможно, нам потребуется помощь крепкого и надежного парня. Тут у меня есть кое-какое дельце. Не то что бы большое или опасное, но… Будет лучше, если крепких ребят в нем поболее поучаствует. Николай мужик хороший, но в рукопашном бою…
— Ты это, про что? — насторожился я. — Какое такое дельце, в котором может быть рукопашный бой?!
— Я просто не успел тебе рассказать, — невинно глядя на меня, сообщил иерей. — Все случилось только сегодня утром. И я подумал: раз уж у нас все так удачно сложилось в этом случае, то почему бы… Но лучше по порядку. Этого мужичка я приметил давно. Ходит он в нашу церковь регулярно, бывает практически на всех церковных праздниках, но вот вижу: точит его в последнее время какая-то напасть, прямо покоя не дает. Думаю, подойдет рано или поздно, расскажет, что за беда, попросит совета. И точно. Приходит он сегодня утром ко мне и рассказывает такую историю…
4. Скромное обаяние мафии
Не потому что верю в Бога я,
но это праведная злость
на то неверие убогое,
которое поразвелось.
… И то дарами, то веригами,
отягощаясь и гордясь,
все ищем мы свою религию,
в неверующие не годясь.
Р. Казакова
Расписавшись в ведомости, я получил две тугие, перетянутые бумажной лентой пачки денег и вышел из бухгалтерии в коридор, где уже толпились, ожидая своей очереди, другие сотрудники отдела.
— Следующий, — скомандовал я и, весело насвистывая, вприпрыжку побежал по лестнице вниз, на первый этаж, где располагался мой кабинет.
Огромной зарплатой я похвастаться не мог, но, учитывая мои скромные запросы и то, что всю свою семью я представлял в единственном лице, то при определенной экономии вполне оставались пара червонцев на традиционный банкет в честь получки и еще парочка-другая на карточную баталию, столь, же традиционную после каждого банкета.
Несущийся навстречу старший оперуполномоченный Сергеев едва не сбил меня с ног:
— Уже получил?
— Есть такое дело, — я пошелестел купюрами. — Скоро начальство уйдет, и можно начинать. Кого зашлем в магазин?
— Да хоть и я сбегаю. Молодые опять либо ликер, либо подобную сладко-вонючую гадость притащат. Если как в прошлый раз, то по два червонца с носа, — он забрал у меня деньги. — Все, побегу, а то напитки охладить не успеем.
Он убежал, а я продолжил свой путь. Радостно насвистывая, открыл дверь своего кабинета и…
— Нет, горько сказал я, увидев знакомую широкоплечую фигуру в черном, до пят, балахоне. — Ну пожалуйста, нет! Не сегодня, не сейчас и не ты!
— И тебе долгих лет, сказал Разумовский, протягивая для приветствия обе руки разом. Вижу, рад. А у меня как раз к тебе дело…
— Не мог, — быстро перебил его я. — Сегодня я ничего не могу. Занят! У меня это… Раскрытие… В смысле допрос… То есть засада. Да, точно: засада. На весь вечер и всю ночь. Очень важная.
Разумовский укоризненно посмотрел на меня и перевел взгляд на деньги, которые я по-прежнему держал в руках. Я поспешно спрятал их за спину.
— Зарплата, — многозначительно протянул он.
— Нет. Взятка. Наркоманы всучили, не смог отказаться… Слушай, отче, неужели другого дня нет? Завтра… Скажем, вечерком. А еще лучше послезавтра. Посидим, поговорим, а?
Отец Владимир молчал.
— Ведь не горит же? — продолжал увещевать я. — Днем раньше, днем позже? И не надо на меня так смотреть, я прекрасно знаю, что ты мне сейчас скажешь. У тебя появилась информация о чем-то криминальном, и ты пришел мне об этом поведать, да?
Разумовский по-прежнему молчал.
— А-а… Догадываюсь! Поведать мало. Ты решил оказать страждущим помощь, а я опять нужен вместо пробивного тарана. Батюшка, ты ведь не в воинствующем ордене состоишь, а охота на ведьм вышла из моды. У тебя цель утешать и наставлять, вселять веру и подставлять плечо. А ты?
Иерей молчал, заинтересованно рассматривая меня.
— Хорошо, доводов ты не понимаешь, ты привык к образному мышлению. Давай я тебе притчу расскажу. Жил-был опер. Занимался потихонечку расследованиями, и была у него норма — два раскрытия в месяц. И ему хорошо, и начальству терпимо. Ловил он наркоманов и домушников, в политику не лез и на мафию не заглядывался, в общем, жил тихо-мирно. И появляется тут злой дядька, и начинает он тихий омут баламутить: тут не так работаем, здесь не так живем… А звали злого дядьку отцом Владимиром, и был он иереем православной церкви. Не желал он понимать чужие трудности, а почитал лишь свои принципы, вбив в голову, что обязательно нужно ему кого-то спасать, кому-то помогать. Но так как по сказке был не Иваном-царевичем, а всего лишь серым волком, то втягивал нашего героя во все существующие неприятности. А хорошему и положительному Иванушке-оперу оставалось всего два месяца до очередного воинского звания, которое он очень хотел получить. И не хотелось ему влипать в какую-нибудь авантюру до того, как засверкают у него на погонах звездочки капитана… Вижу, и народный фольклор ты тоже не ценишь. Перейдем к философии. Каждый должен заниматься своим делом. Пироги печь — пирожник, сапоги тачать сапожник И если у какой-то бабушки или дедушки случилась беда, то на это есть соответствующие инстанции. А если я, к примеру, приду в церковь и начну читать проповеди, представляешь, что будет? Ну что ты молчишь?
— Бабушка.
— Что «бабушка»?
— Ты гадал у кого беда: у дедушки или у бабушки. Я отвечаю: у бабушки. Старой, больной и очень одинокой.
