На нашем литературном портале можно бесплатно читать книгу Эти опавшие листья - Олдос Хаксли полная версия. Жанр: Книги / Современная проза. Онлайн библиотека дает возможность прочитать весь текст произведения на мобильном телефоне или десктопе даже без регистрации и СМС подтверждения на нашем сайте онлайн книг knizki.com.
«Весьма незначительный поэт» – как же мучила беднягу Китса эта критическая ремарка! Вероятно, в глубине души он понимал ее справедливость. Поскольку, если разобраться, Китс представлял собой странную и глубоко несчастную химеру – маленького художника и крупного мужчину. Между творцом од и автором писем все же остается непреодолимая пропасть. Такая же, какая отделяет игрока в китайские шашки от истинного героя.
Лично я в ряды первостатейных поэтов не лезу, скромно претендуя на роль игрока в шашки, да и то не самого лучшего. Но все же я стал гораздо более умелым стихотворцем (я настаиваю, пусть это и не имеет значения), чем тот ребенок, который создал стишок о жаворонке. «Весьма незначительный поэт» – увы, я именно таков, и ничего не изменить.
Позвольте мне лишь познакомить вас с примером моего творчества гораздо более зрелого и компетентного периода. Я выбрал образец, как пишут критики, чисто произвольно из своей давно начатой серии поэм о первых шести цезарях, которая скорее всего так и не будет завершена. Тешу себя надеждой, что моему отцу понравилось бы название, ведь оно в стиле Вордсворта. Соответствует великой традиции бессмертной «Шкатулки для иголок в форме арфы». Мое произведение названо «Перед картиной „Калигула пересекает пролив между Байей и Путеоли по мосту из кораблей“ кисти Питера Пауля Рубенса (1577–1640)». Сама поэма, однако, мало напоминает творчество группы, принадлежавшей к так называемой Озерной школе.
«Борт о борт корабли качаются на водах пролива.По ним мостом дорога пролегла к величиюДля Цезаря, сидящего в седле породистого пегого коня,Летит он, возглавляя кавалькаду сподвижников своих.Их опьяняет молодая кровь, и жажда славы гонит их вперед,А волны блещут отблесками солнца в глазах отважных.Копытами стучат их скакуны по палубам, как по окрестным скалам,Которые вершинами своими закрыли неба синеву. Ни облачка.
Но на небе вальсируют сегодня боги под музыку морских ветров,И добродетели им составляют пары.Храм Весты на брегуКружится в танце тоже, позабыв свое предназначенье бытьНевинности пристанищем, спешит принять участье в торжестве.
Сжимая кадуцей в деснице и крылышками шпоры заменив,Богоподобный Цезарь молодой летит, летит к победе над врагами,И, озирая моря синеву, пронизывающим взглядом видит все.Приветствует ликующее братство моряков, благодарит за помощь.
А берег тоже полнится народом, когда, с моста на землю соскочив,Заканчивает Цезарь путь свой славный. Народ смеется, город в торжестве,И головы, и головы повсюду встают повыше, чтобы все увидеть,Теснят друг друга и слетают вниз, и падают в пучину.
По спирали нисходит с неба красота сама, чтоб символичноОтразиться молнией в богах: в Юпитера могучем торсе иВ изящнейшем бедре Юноны дивной, скользит по Марсову щитуИ заставляет добродетели сверкать особо ярко в их волшебном танце.
Но замирает аллегория спирали, когда вздымает Цезарь руку вверх,Повелевая. Все каменеет перед ним тогда.И житель городской,И даже красота, свою уместную причастность исчерпав, спешит исчезнуть,Промелькнув незримо в последний раз вдоль борта кораблей».
Перечитывая эти строфы, я льщу себя надеждой, что приблизился здесь к вершинам международных стандартов игры в китайские шашки, именуемые еще гальмой. Добавь я немного стараний и смог бы запросто бросить вызов, чтобы сыграть матчи против мсье Кокто и поэтессы Эми Лоуэлл. Огромная честь для меня! Я просто трепещу, думая о возможности этого.
Но вернемся к нашим цезарям. Их образы преследовали меня многие годы. Я строил обширные планы вместить половину вселенной в два-три десятка поэм об этих монстрах. Начать с того, что они вместилище всех грехов, но… и обладатели добродетелей. Искусство, наука, история, религия – для этого нашлось бы соответствующее место. Но из них так ничего и не вышло, из моих цезарей. Я скоро понял, что сама идея была слишком объемной и претенциозной, не поддающейся реализации. Начал я с Нерона, то есть с актера. Итак, «Нерон и Спорус гуляют в саду Золотого дома»…
«Темнота и воздух ароматами пропитан.Прикоснись к щеке, погладь по волосам.И нежно я ласкаю пальцами сокровищаТвоей красы, о, Спорус!Луна сияет спелым яблоком на древе,И светлячки мерцают в виноградникахКак звездочки на этом дивном небе,То загораясь, то вдруг угасая. НепрестанноБьет струями вода в фонтанах. Соловьи поют.Но время убегает прочь, показывая тщетуЛюбви греховной. От христиан лишь пепел остается.Их смелые сердца мертвы, сгоревшие в кострах.И ты, мой милый Спорус, ты и я,Мы тоже скоро умереть должны. И мы умрем».
Но мой следующий монолог был выдержан в философском ключе. В нем я изложил причины для существования аналога гальмы в поэзии, в которые на момент написания произведения еще верил. Вот этот фрагмент.
«Сквозь смутный христианства светПрозрел я неземную яркость глаз твоих,Увидел бледность красоты твоей,Расцветшей примулой в ночи.
Бесцветно все во тьме, но можно поклоняться Богу,Который сам пошел на медленную смерть, чтобыНе выпало страдать в такой же мере другим,Кто принял боль вселенскую один в единый день,
Боль человечества всего сошлась тогдаВ одном лишь теле и одном печальном сердце.
А желтый мрамор ровен, как воды поверхность,Из него возводят мне дворец златой, гдеМраморные боги спят, спрятав свою мощь,Зато разнузданно пируют дщери париев.
И восковые олеандры, и роз бутоны,И винограда гроздья, и спелый персик —Вся красота, к которой прикасаюсь и пробую,Я словно ею становлюсь и сам.
Корабль пошел ко дну, с ним мать моя,Я сочетался браком и избран был в мужья.А старый Клавдий, горе-император, почил,И Сенека истек с ним медленною кровью.
Чудовищем и его жертвой, коварным соблазнителемИ девою невинной, соблазненной; царем царей,Но и рабом рабов, отважным смельчаком,Но и позорным трусом, мучаемым страхом…
Актер, о, Спорус, я – актер, и значит,Все эти роли призван я играть. ПринятьВсе эти ипостаси. Это лидийский лад?Но я любил тебя, и сам ты слышал все мои мелодии,
От завыванья голосом до звона медиИ песен флейт, пронзительных до боли,И криков ужаса, звучавших средь стонов наслажденья.Изобразить агонию я мог, как никому еще не удавалось.
А песня Фурии? Она в моих устах звучала,Как в опьянении, как будто зельемОпоил меня коварный враг,И девственную кровь я проливал. Такую алую.
Иль детская любовь, коль уж на то пошло.Она вся в нежности, вся в трепете, в восторгеИ доверчивости. Вся влажная и хрупкая —Возьми ж и уничтожь ее в порыве похоти.
Терзай и рви ее на части. Потом услышишьЛомкость немоты, постигнешь ты, что тонкий этот плачИ есть та музыка позора, мелодия греха,Какую не издаст ни барабан, ни флейта.
Христос распят, теперь за всех живет артист.Он любит, и его любовный мрамор стоитВысокой чистоты колонной, устремленный в небо,А его губы, грудь и бедра ничуть не унижает нагота.
Она лишь величава. И не позорный стыдЛюбовных содроганий,Что людям так знаком, он вызывает,А трепет красоты, родившейся в соитии.
Христос погиб, но ведь Нерон живетИ ваше горе в песни превращает, даруяИдиотам глаза, способные любить,И пока песнь звучит, Бог жив в нас».
Романтические и благородные чувства выражены здесь! Я требую, чтобы их оценили по достоинству.
Сайт сохраняет куки вашего браузера. Вы сможете в любой момент сделать закладку и продолжить прочтение книги «Эти опавшие листья - Олдос Хаксли», после закрытия браузера.
Книги схожие с книгой «Эти опавшие листья - Олдос Хаксли» от автора - Олдос Хаксли:
