— Зачем?
— Отобью эту дурацкую бороду,
— Ты с ума сошел, Федя! — возмутилась Синичкина. — Знаешь, как это называется? Вандализм!
— Да ладно тебе, — сказал Дураков. — Все равно снизу не видать — с бородой он или нет,
Элька медлила,
— Ну быстрее, быстрее, Эля, — поторопил ее Федька. — А то сейчас кто-нибудь появится.
Синичкина соскочила с Гаврика и нехотя принялась искать железяку.
— Здесь только кирпичи валяются.
— Ну давай кирпич.
Элька подала Дуракову кирпич. И Федька этим кирпичом — бац! — по бороде. И еще раз — бац!
— Ох, Федя, заберут нас с тобой в милицию, — посетовала Синичкина.
И как в воду глядела. Откуда ни возьмись, появился милиционер. Вернее — милиционерша. Толстая тетка в форме.
— Это еще что за хулиганство?! — заорала она.
Лошади от ее крика испуганно дернулись, и Федька, не устояв на Орлике, плюхнулся носом в цветочную клумбу.
Когда Дураков поднялся, милиционерша уже была рядом с ним.
— Ты зачем памятник камнем колотил?! — продолжала она орать.
— Да вам показалось, — прикинулся
Федька дураком.
— Ты мне тут не прикидывайся! — Милиционерша цепко схватила Федьку за руку. — А ну-ка, пошли в отделение!
Дело принимало скверный оборот. На помощь Федьке поспешила Элька.
— Извините нас, пожалуйста, — проговорила она с очаровательной улыбкой.
Но на сей раз Элькина улыбка не помогла.
— Что ты тут мне ухмыляешься! — заорала теперь уже на Синичкину милиционерша. — Тоже пойдешь в отделение!
— Но, тётенька… — растерялась Элъка.
— Я не тётенька, а старший сержант!
— Отпустите нас, товарищ старший сержант, — притворно заныл Дураков.
— Пошли, пошли, без разговоров.
И милиционерша повела Эльку, Федьку, Орлика и Гаврика в отделение милиции.
В отделении никого не было, кроме дежурного. Как ни странно, дежурный тоже оказался женщиной. Правда, в отличие от первой милиционерши, не толстой, а тонкой.
— Принимай хулиганов, Курица, — сказала ей толстая.
Тонкая никак не отреагировала на «курицу», и ребята поняли, что это такая фамилия — Курица.
— А чего они натворили? — спросила тонкая у толстой.
— Памятник Ленину пытались разбить.
— Который? Тот, что на центральной площади?
— Да нет. Тот, что у автобазы… Вот этот парень, — толстая указала двойным подбородком на Федьку, — камнем по нему колотил.
Тонкая достала ручку и лист бумаги.
— Счас протокол составим.
— Ну, ты составляй, — сказала толстая, — а я пока на рынок сбегаю, печенки куплю.
— Ой, Надь, купи и мне полкило.
— Хорошо.
Толстая милиционерша ушла.
А тонкая начала задавать ребятам вопросы: фамилия?.. адрес?.. кто родители?..
— Приводы были? — обратилась она к Эльке.
— Что? — не поняла Синичкина.
— В милицию раньше попадала?
— Нет, не попадала.
— Значит, первая ходка, — усмехнулась тонкая. — Ну что ж, поздравляю.
Тут дверь открылась, и в отделение вошел милиционер. Именно — милиционер, а не милиционерша. Майор с усами.
Дежурная вскочила и, вытянувшись по стойке «смирно», четко доложила:
— Товарищ майор! Докладывает сержант Курица! Оперативная обстановка в городе на этот час спокойная! Убийств нет, ограблений нет, есть одно мелкое хулиганство! Два подростка пытались разбить памятник Ленину! Хулиганы задержаны на месте преступления!
— Вольно, сержант! — Майор покосился на Эльку с Федькой. — Эти, что ли, хотели памятник разбить?
— Так точно!
— А который? Тот, что на центральной площади?
— Никак нет! Тот, что у первой автобазы!
— Ну и чем вам Ильич не угодил? — спросил майор у ребят.
— Да мы его просто решили поближе рассмотреть, — соврал Дураков. — А нас сразу в ментовку.
— Не в ментовку, а в милицию, — строго поправил Федьку майор.
— Отпустите нас, дяденька, — попросила Элька. — Мы больше не будем.
— Чего не будете-то? — сощурился майор.
— А ничего не будем, — ответила Синичкина и на всякий случай улыбнулась майору.
На этот раз Элькина улыбка попала точно в «яблочко».
— Ишь, какие симпатичные хулиганки пошли, — крякнул майор, подкрутив усы. — Тебя звать-то как?
— Элеонора, — жеманно произнесла Элька.
— А я майор Сикин, — представился майор. — Начальник старокозельской милиции.
Дураков встрепенулся:
— Вы Вовка Сикин?!
— Какой я тебе Вовка? — нахмурился майор.
— Ой, извините, — поспешно извинился Федька. — Вовкой вас мать моего друга называет. Она с вами в одной школе училась.
— Маринка Жеребцова, что ли? — сразу понял, о ком идет речь, Сикин.
— Да, Марина Александровна. Но не Жеребцова, а Молодцова.
— Ну, это одно и то же, — махнул рукой майор. — Раньше она была Жеребцовой. Пока за моего одноклассника Гришку Молодцова замуж не выскочила… — Сикин обернулся к милиционерше:
— Сооруди-ка нам чайку, сержант.
— Слушаюсь, товарищ майор!
Тонкая вышла из дежурки. А Сикин ударился в воспоминания.
— Я в детстве тоже хулиганом был, — благодушно рассказывал он. — Дрался, по чужим сараям лазил, один раз мотоцикл угнал… Если б мне тогда кто сказал, что я вырасту и стану милиционером, я б, наверное, со смеха умер. А вот поди ж ты — стал. И неплохим милиционером. Двадцать пять преступников самолично задержал.
— А что ж вы тогда маньяка взять не можете? — брякнул Дураков.
Сикин даже сплюнул с досады.
— Тьфу ты! Меня уже заколебали этим маньяком. Сто раз милиция опровержение давала: нету, нету в Старокозельске никакого маньяка!..
— Как нету?! — опешил Федька.
— Да так. Это кто-то слухи распускает,
— Но зачем? — удивилась Элька.
— А черт его знает.
В эту минуту зазвонил телефон. Майор снял трубку:
— Сикин на проводе… Какой памятник?.. Когда?.. Ладно, сейчас приеду… — Он бросил трубку на рычаг. — Ну дела. Памятник украли.
— Какой памятник? — спросил Дураков.
