Однако встревожиться меня заставил не проводник, а буфетчица, появившаяся в дальнем конце вагона.
– Кто желает чаю? – громко взывала она. – Скоро мы подадим чай.
Беда была в том, что сервировочная тележка с чаем стояла в тамбуре как раз рядом со мной. Над баком с кипятком поднимался пар, оседая капельками на окне. Когда девушка уже была совсем близко, я пригнулась и нырнула под свисающую до пола скатерть на нижнюю полку тележки. Там было довольно тесно из-за использованных чашек, стопок, перемазанных в креме тарелок и грязных салфеток. Но я уместилась.
Сидя под скатертью, я услышала, как открылась дверь. Тележка подо мной качнулась – буфетчица развернула её и вкатила в салон через узкую дверь. Девушка медленно шла по проходу, любезно разливая по чашкам горячие напитки и раздавая десерты. Я подглядывала в щёлку между краями скатерти. Пассажиры были разодеты в пух и прах. Как и говорила Лили, тут ехали сплошь богатеи.
Несколько человек играли в карты. Другие читали. Девочка играла с куклой. Мальчик рисовал что-то мелками на листе бумаги. Но кое-что в облике этих нарядных пассажиров заставило меня содрогнуться от ужаса. Кожа у них у всех была серая, как дождевая туча. На них лежала пепельная тень. У кого-то кожа была более тёмного оттенка, у кого-то посветлее. Но все они были мечены Тенью.
– Когда закончишь подавать чай, – послышался мужской голос (должно быть, он принадлежал проводнику), – вымой всю тележку сверху донизу. На прошлой неделе она была ужасно грязная, и я такого больше не потерплю.
– Хорошо, мистер Трумэн, – пролепетала девушка.
Это было до ужаса некстати. Стоит буфетчице сдёрнуть скатерть, и она меня обнаружит. Надо было как-то выбираться. Мой гениальный разум тут же подбросил идею. План был жутко рискованный. И опирался на мальчика, развлекавшегося рисованием. Когда тележка проезжала мимо (мать мальчика заказала для него чашку чая и кусок сливочного торта), я молниеносно выпростала руку из-под скатерти и схватила мелок с края столика. Если мальчик и заметил мой манёвр, то не стал поднимать тревогу.
Когда буфетчица докатила тележку до конца вагона, я на четвереньках выбралась из-под скатерти вперёд и метнулась в дверь тамбура, где по-крабьи прошмыгнула в туалет. Там я сразу закрыла дверь. Достала из миленькой золочёной салфетницы несколько салфеток. Пустила воду. Заткнула слив раковины пробкой. И приступила к делу.
Всё было просто. Используя ручку от туалетного ёршика, я раскрошила серый мелок в раковине и смешала его с водой, чтобы получилась паста. А потом при помощи салфеток нанесла это средство себе на лицо, шею и руки. Получилось великолепно. Не прошло и нескольких минут, как я уже выглядела не лучше остальных пассажиров – моя кожа сделалась болезненно-серой, словно на неё легла зловещая Тень.
Выйдя из туалета, я взглянула в соседний вагон. Там не было ни одного свободного места, и мне пришлось вернуться назад. Проводник к тому времени уже проверял билеты у пассажиров в предпоследнем ряду. Я протиснулась мимо него, улыбнулась пожилой паре, сидевшей рядом, и уселась на единственное свободное место рядом с элегантно одетой дамой. У неё были тёмные волосы и зелёные глаза, а кожа имела зловеще-пепельный оттенок. Дама взглянула на меня, оторвавшись на миг от книги, но ничего не сказала.
– А вы откуда взялись? – раздался голос надо мной.
Я подняла глаза, и увидела, что проводник рассматривает меня с великим подозрением.
– Из туалета, – отвечала я. – В долгих поездках меня ужасно пучит.
– Как вас зовут?
– Как вас зовут? – Я пожала плечами. – Понятия не имею, дорогой. Наверное, Уилбур, или Боб, или как-нибудь в этом роде.
– Очень смешно, – сказал проводник. – Назовите ваше имя. И у меня нет времени для игр.
– Ну… моё имя… – Разумеется, мне не составило бы труда придумать себе имя, но проводник определённо не нашёл бы его в своём списке. У меня из головы не шло предостережение Лили: за безбилетный проезд в красном поезде полагалась смертная казнь. – Я… меня зовут…
– …Грейс Хэвишем, – сказала моя соседка с книгой. – Пожалуйста, простите мою дочь. Её шутки часто заходят слишком далеко.
Проводник нахмурился:
– Я думал, у нас одно место свободно.
– Грейс Хэвишем, – повторила дама. – Вы найдёте это имя в списке пассажиров.
– Да, но… – Недалёкий детина замялся. – Мне сказали, ребёнок умер прошлой ночью.
Дама на миг дотронулась кончиками пальцев до своих ярко-красных губ и взглянула в окно. Потом снова пригвоздила проводника к месту ледяным взглядом:
– Просмотрите на неё. По-вашему, она мертва?
Проводник окончательно утратил волю к сопротивлению.
– Должно быть, тут какая-то ошибка, – пробормотал он.
– Уверена, так иногда случается, – сказала моя доблестная защитница.
– Конечно, случается, – подхватила я, вне себя от облегчения. – А теперь ступайте, глупый вы человек, и не мешайте нам предаваться страданиям.
Проводник ушёл, листая свои списки. Соседка ласково улыбнулась мне, но ничего не сказала. Разумеется, я хотела поблагодарить её, но она сразу уткнулась в книгу, и я почувствовала, что не стоит её сейчас беспокоить. Ей не до меня.
Я стала думать о том, что ждало меня впереди, и меня охватила дрожь. Это будет непросто. Интуиция подсказывала мне: чтобы освободить Ребекку и вернуть её домой, понадобятся вся моя сила, находчивость и отвага. Зато я с каждой минутой приближалась к цели. Я ехала во Дворец Проспы.
Паровоз свистнул, и поезд нырнул в туннель под горой. Пожилая пара впереди обменялась несколькими словами – что-то насчёт того, едем ли мы по расписанию и всё такое.
– Уже скоро, – сказал старичок своей жене.
Я закрыла глаза. Слова эхом отдавались у меня в голове. Уже скоро.
13
– Куда мы идём?
– Ты ещё не устала спрашивать?
Мы пробирались по снегу среди дубов-великанов. Я и моя мама. Она держала меня за руку – её ладонь была ужасно потной – и шла чуть впереди. Когда я поднимала голову, солнце слепило мне глаза, мешая рассмотреть её лицо. А я так хотела заглянуть в него – заглянуть и узнать её. Но пока мы брели, проваливаясь в снег, я могла видеть его лишь мельком. Длинный нос, щека, мокрая от испарины, красные пятна на шее.
