Теперь, когда ее жизнь беженки осталась в прошлом, Валерия расцвела. Для всех она была изысканной испанской матроной с блестящими черными волосами, молочно-белой кожей и чудной по своим формам фигурой.
Как и любой женщине, ей нравилось внимание мужчин, и вспышка ревности со стороны Родриго весьма позабавила ее.
Энни завистливо вздохнула. Иногда ей тоже очень хотелось, чтобы ей говорили комплименты. Она схватила с тарелки булочку и разломила ее пополам.
– Сегодня вы не привели с собой рабыню, сеньор, – смело обратилась она к Рэйесу. – Помните, ту, которую вы били, когда мы видели вас в прошлый раз.
И снова она увидела, как в его глазах сверкнула холодная ненависть, плечи опасно напряглись.
– Эта женщина умерла, – сухо сказал он и, схватив свой бокал, выпил вино одним залпом.
Энни открыла рот, чтобы задать следующий вопрос, но Родриго перебил ее:
– Как продвигаются ваши дела со снабжением караванов провиантом?
– Все заняло гораздо больше времени, чем я предполагал, – Рэйес протянул свой бокал, чтобы наполнить его вином. – И хотя я уже оформил необходимые документы – разрешения, лицензии, – у меня еще много вопросов. Вы не могли бы мне посоветовать, дон Родриго, где организовать стоянку: севернее, в Вента-Крусе, или прямо здесь, в Номбре-де-Диос?
– Вам лучше держаться подальше от Вента-Круса, – сказал Родриго. – Он плохо укреплен и открыт для нападений кимарунов. Это довольно свирепый народ, воинственный и не сдающийся в плен. У них даже женщины – воины.
– Я знаю, – пробормотал Рэйес, поднимая стакан и осушая его. – Значит, Вента-Кросс отпадает.
Энни выпрямилась на стуле. Вента-Кросс?[13]Не ослышалась ли она? Он произнес это по-английски? Она посмотрела на Родриго и Валерию, но те, увлеченные обсуждением качеств вина, ничего не наметили. Рэйес, по-видимому, тоже не понял своей ошибки. Это и в самом деле было ошибкой, вызвавшей у Энни множество вопросов.
Возможно, он англичанин-католик, спасающийся здесь от своей королевы-протестантки? Нет, тогда бы он крестился слева направо. Наемник, которого интересует только собственное обогащение? Нет, один человек не в состоянии совершить крупное ограбление. Шпион, выведывающий секретные сведения об испанских караванах с сокровищами?
Ответ на последний вопрос нашелся сам собой. Ну конечно! Именно по этой причине интересовался он передвижением караванов. Рэйес, или как там его настоящее имя, хотел ограбить караван, проходящий через Номбре-де-Диос.
Энни стоило больших усилий, чтобы не запустить в него ножом или чем-нибудь еще; и не бросить обвинение притворщику прямо здесь, за столом. Она с трудом заставила себя спокойно продолжать ужин и стала искать возможные варианты использования своего открытия в собственных целях.
Девушка гордилась тем, что исправила дату отправки каравана из Панамы в Номбре-де-Диос. Этот обман, возможно, и не остановит преступления, но наверняка как-то повредит.
Внезапная мысль развеяла ее приступ самообольщения. Что она защищает? Какое ей дело до пиратов, захватывающих испанские сокровища? Ведь их добывают потом и кровью рабы, а идет золото на то, чтобы удовлетворить алчные запросы церкви, которую Энни ненавидит. Вероятно, она должна быть благодарна Рэйесу за то, что он делает, а она мешает ему.
Эван почувствовал, что мальчишка наблюдает за ним. Эти оценивающие серые глаза, казалось, видели его насквозь. Чтобы снять неприятное ощущение, он выпил еще бокал вина. Его расследование почти подошло к концу. Он узнал маршрут передвижения каравана и его расписание. Благодаря общительному дону Родриго он знал слабые стороны его обороны. Ему не терпелось скорее вернуться в порт Фэзан, чтобы рассказать обо всем Дрейку.
После смерти Касильды Эван жил в тумане горя и гнева. Их любовь напоминала почти забытый сон. У них было так мало времени. Жестокость испанцев погубила Касильду и смертельно ранила сердце Эвана.
Он потягивал вино и, взглянув поверх бокала, снова поймал устремленный на него взгляд чистых серых глаз.
Черт, есть все-таки что-то странное в этом мальчишке. Подавив ироничную улыбку, он приподнял кубок и кивнул парню: «Салют!». Парнишка отхлебнул из своего бокала. В нем что-то не то, подумал Эван, приглядываясь к нему. Гладкие щеки, тонкие запястья. Сколько ему лет? Двенадцать? Четырнадцать? У юноши не было никаких признаков возмужания. Это весьма любопытно.
– Расскажите, что случилось с той женщиной, – неожиданно попросил мальчик.
Воспоминания все еще жгли сердце Эвана. Ему захотелось схватить наглеца за шиворот, стащить со стула и сказать, что его Касильда погибла от испанской стрелы.
Но вместо этого он солгал, не оставляя при этом мысли о великой мести.
– Она заболела. У туземцев пониженная сопротивляемость к болезням и некоторым видам лихорадок. К тому же у них, похоже, нет невосприимчивости к оспе.
– Оспа. Значит, она умерла от оспы?
– Если бы меня волновало состояние здоровья рабов, я бы ответил точнее.
Мальчишка ударил ножом по столу:
– Святые угодники, так вы даже не потрудились узнать, от чего она умерла?
– В этом не было необходимости, – вступил в разговор Родриго.
Мальчик сполз со стула. Из-под полуопущенных век он метал в сторону дона Родриго гневные взгляды.
В голове Эвана зазвучало это очень знакомое выражение. Он примирительно поднял руку:
– Я не обижаюсь. Если вы не против, я выйду на балкон выкурить сигару.
– Ну конечно.
Родриго поклонился и снова сел на место.
– Я тоже скоро присоединюсь к вам.
Эван вышел на балкон и прислонился спиной к стене, согнув одну ногу в колене и уперев ее в стену. Штукатурка еще хранила жар дневного солнца. Вдали помигивали огни бухты. В темноте порт выглядел точно так же, как, и любой другой порт мира – Плимут, Бристоль или Кале. Мигание кормовых фонарей на кораблях, плеск волн и поскрипывание дерева были совершенно одинаковыми во всех частях света.
Лишь успокоительное тепло да разлитый в воздухе тяжелый аромат цветов напоминали ему о том, что он был в волчьем логове. Этот дом был полон тайн. Теперь Эван понял – секретарь Родриго и та девочка, которую он так давно видел в Сан-Хуане – одно и то же лицо. В тот момент, когда она воскликнула «Святые угодники!», он сразу вспомнил ее сидящей на берегу и оплакивающей погибшего отца. Теперь Эван недоумевал, почему он не пришел к этому выводу раньше? Тонкие черты лица, большие серые глаза, рыжие волосы несколько дольше, чем ему хотелось бы, занимали его мысли.
Девушка притворяется мальчиком. Почему? Какие несчастья обрушились на нее после смерти отца?
