– Как ты, Серега? – спросил он в микрофон.
– Нормально! Их уже только двое. Меня… ранили, – раздался в наушниках бодрый, но слабеющий голос.
Майор попытался отыскать взглядом свой мотоцикл – но того не было видно поблизости, без седока он умчался куда-то далеко, не было слышно даже шума его мотора. Тогда Батяня просто побежал на звуки продолжающегося в лагере боя.
«Держись, Серега, держись! Я сейчас, я – быстро. Только продержись еще немного – я уже недалеко! Я иду, Серега! Я уже подбегаю к домикам», – повторял Батяня в микрофон, не зная, слышит ли его капитан Катаев. До домиков было еще не очень близко.
– Как ты там, Серега? – Ответа не последовало.
Но капитан еще стрелял. Батяня слышал знакомый звук выдававшего короткие очереди капитанского автомата, на который отзывались сразу два автомата боевиков. Затем автомат капитана Катаева замолчал.
– Черт! – пробормотал Батяня.
Майор бежал из последних сил, уже догадываясь, что он сейчас услышит. Так и случилось. После минутной тишины раздался оглушительный взрыв сразу нескольких остававшихся у Сергея Катаева гранат. И снова тишина. Мертвая и окончательная.
«Ну вот, бой выигран, мы – победили. Но почему мне так грустно? – думал Батяня, стоя над местом, на котором несколько минут назад происходил смертельный поединок четырех басмачей и одного капитана Главного разведывательного управления России. – Главаря бандитов я не упустил. Но был ли я прав, оставляя Серегу Катаева одного против четырех головорезов?»
Глава 24
Грузовичок, который вез похищенных российских гонщиков, как они догадывались, в новое место содержания, вначале пылил по пескам пустыни. Спустя некоторое время сквозь дыры в брезенте гонщики увидели, что пустынная местность заканчивается, и они приближаются к одиноко стоящей горе. Россияне пробовали переговариваться, но после окрика прекратили это занятие. Теперь они пытались разглядеть маршрут следования, тем более что глаза им не завязали. Когда автомобиль подъехал к горе поближе, они заметили в ее верхней части множество отверстий – входы в пещеры.
«Просто муравейник какой-то», – подумал Степаныч.
Дорога начала петлять по склонам горы, неуклонно подымаясь вверх. Пассажиров немилосердно трясло и бросало из стороны в сторону, пребольно стукая то о борт, то друг о друга. Узкий серпантинный путь привел грузовик на вершину, где он остановился у самого края обрыва. Посмотрев с края обрыва вниз, на его вертикальной полукруглой поверхности можно было видеть расположенные на разных уровнях входы в пещеры. Эти пещеры пронизывали верхнюю часть горы, как дырки пронизывают кусок швейцарского сыра. Как поняли гонщики немного позже, каждая из этих пещер являлась жилищем для отдельной семьи. К входам в пещерные квартиры с кромки обрыва опускались металлические и веревочные лестницы. А в некоторые пещеры можно было попасть, только спустившись туда на веревках.
Для содержания пленников была отведена самая дальняя пещера, располагающаяся ниже всех остальных. Для себя же боевики выбрали пещеру повыше и покомфортабельней. Перед пещерой, предназначенной для узников, находилась небольшая скальная площадка, на которую боевики и спустили гонщиков одного за другим, обвязав каждого из них веревкой. В нескольких метрах от входа в пещеру площадка обрывалась, – заглянув с ее края вниз, можно было увидеть гладкую вертикальную поверхность скалы и расположенное далеко внизу основание горы. Таким образом, из их пещеры путь вел только наверх – и то, если тебя вытягивали туда на канате. Гонщики поняли, почему пещерами была изрыта только верхняя часть горы. Дело было в том, что верхний слой горы состоял из мягкого известняка, в котором и были прорыты пещеры, а ниже располагалась твердая скальная порода, не поддающаяся легкой обработке. Поэтому в самой нижней пещере сейчас никто и не жил. Холод, который шел от скального основания, делал ее непригодной для жилья зимой.
Поначалу боевики, которые привезли гонщиков сюда, вели себя по отношению к ним не очень враждебно. Они весело переговаривались с местными обитателями, собравшимися у входов в свои выдолбленные в скале «квартиры», чтобы поглазеть на привезенных пленников. Входы в пещеры «троглодитов» (а именно так называлось местное племя – вспомнил кто-то из российской команды) выглядели по-разному. На одних были простые загородки из фанеры или картона, другие были украшены пластиковыми стеклопакетами и подобиями балконов, на некоторых из них были установлены телевизионные антенны и даже спутниковые тарелки. Было видно, что цивилизация в наши дни коснулась и пещерных жителей. Большинство обитателей пещер смотрело на гонщиков довольно дружелюбно, а одна местная семья даже поделилась с новыми соседями в день их приезда едой и питьем – кашей из размолотых зерен и мятным зеленым чаем, которые боевики спустили к пещере узников на веревке.
С наступлением темноты пленники стали устраиваться на ночлег прямо на каменном полу пещеры. Правда, сердобольные жители пещерного города сбросили им на скальную площадку несколько старых матрасов и заношенных предметов одежды, но лежать на них было довольно жестко.
– Да, куда только не забрасывает людей судьба! – сказал, укладываясь на тонкой подстилке, Игорь Сергеев. – Вот и в африканской пещере теперь ночевать приходится.
– Да, ребятки, – протянул, растянувшись на своей постели Степаныч. – Много я в жизни повидал, но с таким мне еще сталкиваться не приходилось. И в кино не увидишь.
– А что, Степаныч, струхнул, небось? – подначил его Олег Карасев. – Страшно было спускаться?
– Да не то чтобы струхнул, – отозвался механик. – А вот все же, как стали меня, значит, опускать, засомневался я, что выдержат эти два араба. Весу-то во мне куда больше, чем в такой мелюзге, как ты. Ну, а потом отдался на волю, так сказать, провидения. Как бог даст, думаю, так тому и быть. Ну, и как видишь – пока что жив-здоров.
– И вот всегда-то ты такой спокойный, непробиваемый, как железобетон…
– А чего зря суетиться? Ты пойми, то, чему быть – того не миновать. Наши предки поговорки-то не зря слагали, – учил Степаныч молодое поколение.
– Ладно, убедил. А я вот все время думаю, – что это за Розовое озеро такое? – размышлял Карасев.
– То самое, у которого гонка каждый год финиширует? Местные жители называют его – озеро Ретба, – ответил Сергеев. – Но оно и в самом деле розовое.
– Что-то такое я слышал… А ты в нем купался? – спросил Олег.
– Вот что-что, а купаться в нем не очень приятно, – уверил Сергеев молодого коллегу. – Ты про израильское Мертвое море слыхал? Знаешь, почему там невозможно утонуть?
– А кто про него не слыхал? – развел руками Олег. – Соли в нем очень много – поэтому и не утонешь!
– Правильно. А в сенегальском Розовом озере соли еще больше, – продолжил Сергеев. – Нет в нем ничего живого, кроме красных бактерий. Ну, естественно, кто еще может выжить в соляном растворе? И заходят в него исключительно местные добытчики соли. А перед этим специальным маслом одного дерева намазываются, чтобы соль тело не разъедала. Но выглядит оно, конечно, очень красиво. Особенно, когда на солнце воды озера переливаются разными оттенками розового цвета. А еще там, неподалеку, черепаший заповедник есть. И вообще, Сенегал – очень интересная и красивая страна! Есть что посмотреть.
