Ознакомительная версия. Доступно 9 страниц из 43
Экспертиза Сикорского вызвала бурю возмущения в медицинском мире и была единодушно осуждена научным сообществом. Отстаиваемое Сикорским положение о том, что раны нанесены таким образом, чтобы причинить мучения и добыть как можно больше крови, было опровергнуто экспертами со стороны защиты во главе со знаменитым российским психиатром и физиологом Владимиром Михайловичем Бехтеревым, доказавшим, что большинство ранений мальчик получил, когда находился в агонии или был уже мертв.
Выступление Пранайтиса в суде ослабило позиции обвинения: при перекрестном допросе выяснилось, что эксперт нетвердо помнит собственное заключение, иудейские источники знает слабо, в догматике разбирается плохо. Со стороны защиты по историко-богословским вопросам выступила блестящая команда: ведущий российский гебраист академик П. К. Коковцов, профессор Петербургской духовной академии И. Г. Троицкий, приват-доцент Киевского университета П. В. Тихомиров, московский раввин Я. Мазе. Неудивительно, что от выкладок Пранайтиса они не оставили камня на камне.
Иустин Пранайтис был известен как автор брошюры, в которой он отстаивал тезис о принципиальной ненависти иудаизма ко всему неиудейскому миру: «Талмуд повелевает беспощадно истреблять христиан». У полиции имелись к нему серьезные претензии – в свое время священник оказался фигурантом дела о шантаже и был приговорен к ссылке. Очевидно, что, помимо отстаивания дорогих ему «научных» позиций, Пранайтис был заинтересован в административно-полицейской реабилитации. Примечательно, что ни один из представителей Русской православной церкви не согласился стать экспертом со стороны обвинения.
Характерно, что во время судебного следствия обе стороны довольно мало говорили о Менделе Бейлисе: обвинение пыталось утопить очевидный факт практического отсутствия улик в многословии общего характера, а защита слишком увлеклась принципиальным опровержением «кровавого навета» и отстаиванием своей версии убийства. Это вызывало недоумение даже у малограмотных присяжных, и полицейский наблюдатель передавал в донесении их разговоры между собой: «Як судить Бейлиса, коли разговоров о нем на суде нема?»
После того как адвокаты ответили на возражения обвинителей, последнее слово было предоставлено Бейлису. Совершенно измученный физически и нравственно двумя с половиной годами заключения и пятью неделями процесса, он смог произнести только: «Господа судьи, в свое оправдание я бы мог много сказать, но я устал, нет у меня сил, говорить не могу. Вы сами видите, господа судьи, господа присяжные заседатели, что я невиновен. Я прошу вас, чтобы вы меня оправдали, чтобы я мог еще увидеть своих несчастных детей, которые ждут меня два с половиной года».
ПРОТИВОРЕЧИВЫЙ ВЕРДИКТ
Присяжные совещались около полутора часов. В их вердикте было установлено, что «…в одном из помещений кирпичного завода… тринадцатилетнему мальчику Андрею Ющинскому… были нанесены колющим орудием… раны…. давшие… обильное кровотечение, а затем, когда у Ющинского вытекла кровь в количестве до пяти стаканов, ему вновь были причинены таким же орудием раны… каковые ранения… вызвав мучительные страдания у Ющинского, повлекли за собой почти полное обескровливание тела и смерть его». По второму вопросу, о вине лично Бейлиса, присяжные ответили: «Нет, не виновен».
Вскоре после суда Бейлисы эмигрировали в Палестину, а после Первой мировой войны осели в Нью-Йорке. Менахем Бейлис написал о следствии и процессе книгу «История моих страданий» и скончался в США летом 1934 года.
Антисемитская литература по сей день распространяет утверждение, что присяжные сочли доказанным наличие у евреев кровавых жертвоприношений. Нетрудно убедиться, что для подобной интерпретации нужна немала фантазия. Вопрос о том, почему суд счел установленным факт убийства именно на заводе и, вопреки мнению большинства экспертов-медиков, в вердикт попала именно такая трактовка способа умерщвления, остается дискуссионным. Никто из присяжных заседателей воспоминаний не оставил. Вероятно, чувствительные к общественной атмосфере, в которой слушалось дело, они интуитивно нащупали своего рода компромисс между двумя непримиримыми позициями.
Дело Бейлиса часто называют самым значительным процессом дореволюционной России. Значительным не по формальным показателям, а по степени общественного напряжения вокруг него, по широкому, без преувеличения, международному резонансу. Сегодня соблазнительно увидеть в деталях процесса концентрированное выражение многих из тех проблем (консервативный правительственный курс, неравноправие народов, разгул шовинизма), которые через четыре года покончат со старой Россией. Так ли это было на самом деле – сейчас уже трудно понять…
19. Балерина судилась с ЦК (Иск Матильды Кшесинской о возврате принадлежащего ей особняка, Россия, 1917 год)
Страсти по фильму «Матильда», не утихавшие по меньшей мере год, вызвали в том числе живой интерес к этой по-своему незаурядной женщине. Помимо значительного следа в истории русского балета и заметного – в истории последних десятилетий царствующего дома, она оставила по себе память и в судебных архивах. Ее попытка весной 1917 года вернуть себе захваченный большевиками особняк хоть и не завершилась успехом, но привлекла к себе немалое внимание современников.
ЛЮБИМАЯ БАЛЕРИНА РОМАНОВЫХ
Матильда Феликсовна Кшесинская родилась в артистической семье: ее родители служили (так тогда говорили) в балетной труппе Императорского Мариинского театра. Они сумели передать профессиональное мастерство и преклонение перед Ее Величеством Сценой всем своим общим детям – старшая сестра Матильды Юлия и брат Иосиф также будут довольно известными артистами балета. В своих «Воспоминаниях», написанных в эмиграции в зрелом возрасте, знаменитая танцовщица писала о своем отце: «Он имел на сцене Мариинского театра неизменный успех у публики, а его исполнение мазурки считалось образцовым, так что его ставили выше знаменитого варшавского танцовщика Попеля. А. Плещеев, видевший его в расцвете его славы, писал о нем: «Более удалое, гордое, полное огня и энергии исполнение этого национального танца трудно себе представить. Кшесинский умел придать ему оттенок величественности и благородства. С легкой руки Кшесинского, или, как выразился один из театральных летописцев, с легкой его ноги, положено было начало процветанию мазурки в нашем обществе. У Феликса Ивановича Кшесинского брали уроки мазурки, которая с этой даты сделалась одним из основных бальных танцев в России».
Матильда Кшесинская (фото 1900-х гг.)
По окончании Императорского театрального училища Матильда была принята в труппу Мариинского театра и с большим успехом выступала на его сцене и в других театрах до революции, в общей сложности двадцать семь лет, что само по себе свидетельствует о ее таланте, успехе у публики и работоспособности: большинство артистов балета уходили на пенсию после двадцати лет службы в театре.
Ознакомительная версия. Доступно 9 страниц из 43
