Доктор Богословия был не так уж простНа Восточном фронте начал холокост!Бей жидов проклятых! Убивай совков!Начинай расправу с нацией рабов!Русские, украинцы, немецкие штрафбатыМаршируют на восток – фюрера солдаты,Партизаны по лесам попрятались, ублюдки,Но отыщем и найдем советских недоумков.Дирлевангер маршируют – весь фронт объят пожаром,Дирлевангер атакуют – не скрыться партизанам,Дирлевангер, лишь вперед, нет жалости и страха,Дирлевангер, Дирлевангер, каратели-солдаты!Фронт ломается на части,Отступаем мы в Берлин,Огрызаясь волчьей пастью,До последнего стоим!Наша Слава – не погаснетСквозь грядущие года!И сожженные деревни помнят Доктора всегда!
На них косились, но пофиг.
– Короче, тема, – Моряк был предельно конкретен, – щас идем на юг, там пересекаемся с днарями. Будем базар тереть, как дальше жить. Вот, ща еще с Могилы подъедут воры и двинем.
– А если они нас вмочат? – спросил кто-то.
– Смысла нет. Но чтобы такого не было, столько брони и берем. Чтобы даже мыслей дурных не возникало.
Моряк оглядел своих.
– Мы первыми идем, перед колонной. Задача – выйти, поднять коптер, осмотреться, маякнуть, если чо. Вопросы.
Лысый помрачнел. Получается, если впереди засада – то первыми в нее влетят они.
– Вопросов нет?
* * *
– Тогда погнали. Слава нации!
– Фюреру слава!
– Слава Иисусу Христу[14]!
– Навеки слава.
Старый слоган, но на удивление хорошо прижился. И упоминание рядом Иисуса Христа и фюрера – тоже никого не задевало.
Гнали тремя машинами – меньше было откровенно опасно. Одни метеорологи. Все машины – два «УАЗа», «Нива» – не для понтов, а для дела.
Старая, многим до боли знакомая волонтерская дорога – из Харькова до зоны АТО. Знакомые закусоны, знакомые перелески и знаки. Вон там будет, например, один дом – его владелец выкрасил ворота в цвет триколорной тряпки, и за это проезжающие мимо добровольцы всегда останавливались, чтобы обстрелять его дом. А вот тут по синьке бусик опрокинулся – восемь побратимов загинуло. Жалко пацанов…
Но даже сейчас – знакомая, разбитая дорога производила впечатление жуткой безжизненности. И казалось, что чей-то недобрый взгляд уже прикидывает упреждение в прицеле…
От нечего делать травили байки…
– …Так вот, пацаны… спрашивает его… ты откуда? Этот днарь и говорит – с Одессы. Выходит Прострел и говорит ему – че, земляки, что ли? Он такой заулыбался, а Прострел – на его с ноги. Тот загнулся, а Прострел ему в башку шмальнул. Закопали.
…короче, смотрю, вывеска – набор добровольцев. Зашел, все такое – взяли. Потом, как мы уже отъезжали, там не один этот бат был, еще были, меня как раз Старый, улучил момент, взял за руку, отвел в сторонку, тихо так говорит – ты вроде пацан нормальный, ты знаешь, куда ты попал? Я говорю – ну типа такой-то бат. Он говорит – дурак, там главный у них бывший мусор, а спонсирует их – этот пидар Ляшко. Там в качестве наказания – раком ставят, в прямом смысле слова, ты что, на всю жизнь зашкваренным хочешь быть? Я такой – опа. И чо делать? Старый говорит – ша отойди типа поссать, обойдешь – вот наш поезд. Лезь в него с той стороны и сиди тихо, как мышь, пока потяг не тронется. Потом меня по вагонам найдешь. Я такой – а вещи? Старый и говорит – тебе вещи или ж… твоя дороже? Вот, короче, так я под Мариуполь и попал. А так бы в петушатник этот попал…
…Дела…
…Короче, на том блоке вообще лафа была. С той стороны у нашего бати какой-то родич был, они договорились, морды не бить друг другу. Так что они нас об обстрелах по мобиле предупреждали, а мы их. Ну и контрабас, понятное дело, шел. Там место было такое – через речку кинули трос. Днем его в воду спускали, чтобы незаметно – а ночью натягивали канатку, и понеслась. Жрачку туда перекидывали, лики[15]. Бывало, по ночам две фуры на тот берег успевали кинуть…
…У нас там тема конкретная – сиги. Люди на горбу – а мы с братаном купили квадрик, он за раз по два короба сиг на ту сторону кидал. А ночью, бывало, и по пятнадцать рейсов на ту сторону кидали…
