Харьков в ряду первых, как и обычно!Наш город, как и ваш, почти такой же:Есть Ленин, площадь, ну, только больше.Каждый день растут городские кладбища,Собутыльники всегда возьмут в товарищи.Деньги, как и раньше, удерживают лидерство,Что-то изменить пытается правительство.И беспризорники не воздухом, а клеем дышат,И резкий запах саки в подворотнях слышен.У девочек в двенадцать лет дети родятся,Наверно, очень интересно, что такое «по…ться».Где есть земля – пытаются построить что-то,И люди вечно пашут, умываясь своим потом.Огромный рынок есть у нас «Барабашова»,Для тех, кому не хочется сидеть с дипломом дома.Вузы, супермаркеты, базары и заводы,Все чем-то очень заняты, у всех свои заботы.Река такая, что не захочешь утопиться,Еще наш Харьков – культурная столица.Могу похвастаться нашим метро,Такое чудо НТП не каждому дано.Между прочим, в Харькове полно талантов,Только, чтоб добиться славы, постараться надо.Те, кто приезжает сюда к нам из провинции,Говорят, что дома лучше только по традиции.Не знаю, кто здесь бросил рэпа семя,Но что получится из этого, покажет время.Кто-то не верит и ехидно улыбается,А я в рэп верю, ведь всё только начинается.Здесь то же солнце, те же тучи,И знаю – город может быть гораздо лучше.Я здесь родился и продолжаю жить,И здесь прошу меня похоронить[11].Сейчас похоронить – это тоже роскошь.
На базе он приоткрыл дверь – пустили. Все-таки его рыло уже знали…
Знакомые бывшие цеха.
Припарковал машину, кинул в рот жвачку – еще осталась, хорошо, что жвачка не молоко, не портится. Нехорошо, если духан от него на три метра будет. Начальство по пути попадется, не свое, а из Службы быта[12] – так вмандюрят…
Посмотрел наверх – снайпер на углу цеха. Все как обычно…
Внутри он первым делом пошел в столовку, спросил стакан горячего чая. От него полегчало, смог пару бутеров зажевать. Кстати, все здесь говорили по-русски, украинский забыли, как его и не было, – несмотря на то, что все флаги были украинские, и тризуб тоже. Шиза – но шизой это никто не считал.
Чувствуя вину, что так нажрался – пошел в качалку. Поздоровался с пацанами, потягал железо…
Дурь – это погоняло такое – окликнул с соседнего места:
– Э, Лысый. А знаешь, какой седня день?
– Какой?
– Тыща дней.
– Чо?
– Тыща дней как началось.
– И че?
– Мы с пацанами решили отметить. Скидываешься?
– Не.
– Че от коллектива отрываешься?
– Мне вчера хватило. Башка болит.
– Да… конкретно отжег.
– А че было-то?
– А ты не помнишь?
– Не.
– Ну, ты дал вчера…
– Не, а че было-то…
Ответ Иван услышать не успел – заглянул Моряк.
– Ты тут? За мной давай.
От завода рванули на Площадь – ее так все и называли. Там, в зданиях, которые занимали бывшие областные и городские чиновники – квартировали нынешние отцы города.
При посадке в машину Моряк принюхался, скривился, протянул пластинку смоляной жвачки.
– Зажуй. Чо, выходных дождаться не можете? Козлы!
Иван подумал – а за козла ответишь. Но промолчал. Это тебе не диктатура Овоща[13] и не времена сахарного Пьеро – замочат да в канаву выкинут.
Площадь была огромной, пустой, натюрморт довершали брошенные тачки. Самая большая площадь Европы…
Иван подумал, что они зайдут внутрь, но Моряк кинул – тут сидите – и пошел сам. Вернулся через час, сорванный какой-то.