Ознакомительная версия. Доступно 12 страниц из 59
«Я жил теперь среди людей, для которых труд был обязателен и неизбежен и которые работали, как ломовые лошади, часто не сознавая нравственного значения труда и даже никогда не употребляя в разговоре самого слова "труд"; около них и я тоже чувствовал себя ломовиком, всё более проникаясь обязательностью и неизбежностью того, что я делал, и это облегчало мне жизнь, избавляя от всяких сомнений.
В первое время все занимало меня, все было ново, точно я вновь родился…А главное, я жил на свой собственный счет и никому не был в тягость!»[201]
Став маляром, Мисаил не только пережил нравственное возрождение, но и увидел изнанку городской жизни. Рабочих обманывали и обсчитывали, их оскорбляли. В лавках рабочим старались сбыть тухлое мясо, старую муку и спитой чай. Рабочие были совершенно бесправны, и даже свои честно заработанные деньги они каждый раз должны были выпрашивать, как милостыню. Живший в соответствии с нравственным законом Мисаил неожиданно обнаружил, что почти все провинциальные интеллигенты берут взятки. «Во всём городе я не знал ни одного честного человека»[202]. Инженеры, строившие железную дорогу, потребовали взятку в 50 тысяч рублей за то, чтобы вокзал был построен в городе, а не в пяти верстах от него. Взятки брал губернский архитектор, отец Мисаила, воображавший, что ему дают деньги из уважения к его душевным качествам. Гимназисты, чтобы перейти из класса в класс, давали взятки преподавателям. Во время призыва новобранцев взятки брали и жена воинского начальника, и врачи. Все мясные лавки и трактиры были обложены налогом, который шел в карманы городового врача и ветеринара. В уездном училище торговали свидетельствами об окончании, дававшими льготу при призыве в армию. Во всех городских управах каждому просителю кричали вослед: «Благодарить надо!» Однако и сами маляры были ничуть не лучше своих заказчиков. Кража хозяйской олифы и краски не почиталась у них за преступление, «и замечательно, что даже такой справедливый человек, как Редька, уходя с работы, всякий раз уносил с собою немножко белил и олифы»[203]. Рабочие не стыдились просить на чай и, получив гривенник, униженно благодарили. «Но главное, что больше всего поражало меня в моем новом положении, это совершенное отсутствие справедливости, именно то самое, что у народа определяется словами: "Бога забыли". Редкий день обходился без мошенничества. Мошенничали и купцы, продававшие нам олифу, и подрядчики, и ребята, и сами заказчики»[204]. Одни наживали тысячи, другие довольствовались 30–40 копейками.
Если былые знакомые отвернулись от маляра Полознева, то дочь инженера Должикова Маша, красивая и образованная девушка, учившаяся в Петербургской консерватории и даже целую зиму певшая в частной опере, обратила на Мисаила пристальное внимание. Одетая в парижские наряды и привыкшая к изысканному комфорту, экстравагантная Маша сильно скучала в губернской глуши и в опрощении Мисаила увидела нечто из ряда вон выходящее. Он показался ей необыкновенно оригинальным и интересным человеком. Настолько интересным, что она решила выйти за него замуж. Маша и Мисаил решили поселиться в Дубечне, чтобы заняться сельским хозяйством в имении. Маша считала, что Мисаил должен быть последователен в своих поступках: малярные работы давали ему деньги, а не хлеб; по ее же мнению, следовало заняться физическим трудом по добыванию хлеба. «Нужно добывать именно хлеб, то есть нужно пахать, сеять, косить, молотить или делать что-нибудь такое, что имеет непосредственное отношение к сельскому хозяйству, например, пасти коров, копать землю, рубить избы…»[205] Так началась новая глава в жизни Мисаила Полознева.
Деревня встретила их неприветливо, почти враждебно. Так встречают новичка в школе. Деревенские мужики и бабы пытались выжить Полозневых из Дубечни, всячески осложняя им жизнь в собственном имении. «В первое время на нас смотрели, как на людей глупых и простоватых, которые купили себе имение только потому, что некуда девать денег. Над нами смеялись. В нашем лесу и даже в саду мужики пасли свой скот, угоняли к себе в деревню наших коров и лошадей и потом приходили требовать за потраву. Приходили целыми обществами к нам во двор и шумно заявляли, будто мы, когда косили, захватили край какой-нибудь не принадлежащей нам Бышеевки или Семенихи; а так как мы еще не знали точно границ нашей земли, то верили на слово и платили штраф; потом же оказывалось, что косили мы правильно»[206]. Машу тяготили эти постоянные недоразумения. Она возмущалась несправедливой, как ей казалось, бранью и непрерывным попрошайничеством мужиков и баб по любому поводу и без оного: любой спровоцированный деревенскими и уже разгорающийся конфликт удавалось легко потушить лишь после того, как Маша посылала им деньги на полведра или ведро водки. «Этак с ума сойдёшь! — волновалась жена. — Что за народ! Что за народ!»[207] Но больше всего огорчений и разочарований доставила Маше новая школа, которую она решила построить за свои деньги в большом селе Куриловке, в трёх верстах от Дубечни. В церкви этого села венчались Мисаил и Маша. Старая школа была ветхой и тесной: по гнилому полу с опаской ходили дети из четырёх окрестных деревень. Три раза пришлось собирать сельский сход, чтобы убедить крестьян принять решение о строительстве новой школы и выделить под неё общинную землю, — и после каждого схода крестьяне окружали Машу и Мисаила, выпрашивая деньги на ведро водки. Маша оплатила все строительные работы и весь строительный материал, который мужики обязались доставлять из города на своих подводах. Однако неурядицы и дрязги на этом не закончились. Крестьяне по-прежнему недружелюбно относились к новым хозяевам Дубечни. Мужики и бабы все возы с брёвнами, тёсом и песком везли сначала в Дубечню, где после шума, крика и брани получали с Маши деньги на очередные полведра водки, а лишь затем доставляли строительный материал в Куриловку. «Но обиднее всего было то, что происходило в Куриловке на постройке; там бабы по ночам крали тес, кирпич, изразцы, железо; староста с понятыми делал у них обыск, сход штрафовал каждую на два рубля, и потом эти штрафные деньги пропивались всем миром»[208]. Маша мучительно переживала все эти многочисленные неурядицы. День ото дня росло её раздражение против крестьян и разочарование в деревенской жизни.
Ознакомительная версия. Доступно 12 страниц из 59
