Но как только она преодолела свое настроение и оказалась в Москве, то с головой окунулась в подготовку. Ее инструкторы отмечали природные качества, как будто она родилась только для того, чтобы быть разведчицей.
С Максом они временно расстались в сентябре 1935 года.
Начальник ГРУ сказал Максу, что он должен ехать с супругой к Рихарду Зорге.
Поскольку Макс ранее прошел хорошую подготовку по организации радиосвязи на дальние расстояния, он без задержки был направлен в Японию. Туда ему пришлось ехать кружным путем, с заездом в США, где он смог продлить срок своего немецкого паспорта в генконсульстве Германии в Нью-Йорке.
Анна прошла ускоренный курс разведывательной подготовки и прибыла в Японию в мае 1936 года под другой фамилией. В немецкой колонии в Токио они «женились» второй раз. Макс вспоминал: «Жена включилась в мою опасную работу. В течение пяти лет она 18 раз ездила из Токио в Шанхай. Сколько важной информации доставила она! В том числе немало микропленок.
Поездки были одна опаснее другой. Однажды она ехала в сопровождении самого начальника японской контрразведки. Во время разговоров с ним держалась спокойно. А в ее одежде было спрятано 15 микропленок. Таким образом, под самой надежной «охраной» она добралась до Шанхая. Там они расстались».
Не менее опасной была и роль Анны как помощницы Макса при исполнении напряженной работы на рации. За период с января 1936 по октябрь 1941 года он передал в Центр по радио 805 срочных информационных сообщений Зорге, из которых 363 были доложены руководству . И во время всех этих радиопередач Анна помогала мужу обеспечивать их безопасность.
Брак Клаузена с Анной помог Максу в легализации его в Токио как немцачисто арийского происхождения, что было немаловажно.
Анна носила фамилию прежнего мужа — финна Валлениуса и при регистрации брака была записана как немка финского происхождения.
Клаузены прочно обосновались в Японии. Макс создал надежное коммерческое прикрытие, они купили дачный домик в пригороде Иокагамы — Тикасаки.
Когда Зорге доложил Центру исключительно важные сведения о плане нападения Японии на Китай, Центр затребовал подтверждающую документацию, поэтому надо было срочно доставить ее в Шанхай.
Анна всегда была готова и, получив микропленки от Зорге, выехала в Шанхай под предлогом навестить родственников.
Но в преддверии нападения на Китай японцы ужесточили контроль за выезжавшими туда лицами. Пока все шло хорошо, но в Шанхае полиция устроила повальный обыск. Пассажиров разделили на группы. Женщин досматривали в отдельном помещении на корабле. Обстановка складывалась крайне угрожающей.
Анна не могла даже избавиться от микропленок, выбросить их в воду, так как пассажиров не подпускали близко к борту корабля.
Неотвратимо приближалась она к трапу, откуда направят на досмотр. «Она знает, какую опасность имеет микропленка. Сразу же схватят Макса, Рихарда… Себя ей не жалко, но Макс, Макс!!!»
Но Анне повезло и на этот раз! В тот момент, когда она приблизилась к трапу, началась смена контролеров и пока они разбирались между собой, она ловко выскользнула по трапу за спиной одного из них и быстро позвала рикш. Те мгновенно окружили ее толпой и скрыли от глаз контролера.[25]
Не успела Анна отдохнуть от вымотавшей ее нервы поездки, как Зорге добыл новые документы, до зарезу требовавшиеся Центру, в связи с начавшейся в 1937 году войной Японии с Китаем. Едва она успела вернуться из Шанхая, как японцы напали на Шанхай и там начались ожесточенные бои.
И такие опасные курьерские поездки Анна совершала довольно часто, каждый раз принимая поручение спокойно, как будто речь шла о туристской прогулке.
Делясь позже с Максом своими воспоминаниями о работе в Китае и Японии, Анна отмечала, что все время у них как-то получалось, что всюду, куда бы ни заносила их судьба, они оказывались в своей стихии и особенно не тужили о прошлом.
Выполняя самые различные поручения, Анна умела приспосабливаться к конкретной обстановке, ведя себя внешне совершенно спокойно и естественно, как бы сильно ни были напряжены ее нервы. Она рассказывала: «Шла как-то с узелком-фуросики. В узелке находилась корзинка с фруктами или кормом для кур. Если бы полицейский не поленился запустить руку в корзинку, он обнаружил бы на дне аккуратные коробочки, а в них передатчик и приемник.
Было и так, что однажды я встретилась, имея при себе драгоценный узел, с полицейским в не совсем подходящем мне районе. Я ему сказала, что купила корм для кур, который у меня действительно был поверх коробок. Я придерживалась такого правила: держаться проще, свободнее и открыто, не прячась от людей».[26]
Скромно, просто рассказывает Анна о своей героической работе. Обыкновенная русская женщина в силу обстоятельств сделалась разведчицей. Природный ум, хладнокровие помогали ей найти выход из самых опасных ситуаций.
Однажды ей поручили купить в Шанхае радиодетали для передатчика и доставить их в Токио. Шел 1939 год, свободное перемещение между Японией и Китаем было прекращено. Макс через свои связи с двумя японскими офицерами устроил ее на самолет, перевозивший военных. На нем она и вернулась в Токио в обществе японских генералов, а в банках для печенья находились требуемые радиодетали.
Таких остросюжетных, прямо детективных ситуаций во время ее 18 курьерских поездок в Шанхай было много. Но срыва — ни одного!
В октябре 1941 года резидентура Рихарда Зорге была в полном составе разгромлена японской контрразведкой и все ее члены были арестованы.
Даже в день ареста Макса 18 октября, когда Анна была оставлена японцами для «приманки» вместе с устроенной ими засадой на их квартире, она проявила истинно разведывательный характер.
К ней, к счастью, в короткий промежуток времени, когда японцы отлучились, чтобы перекусить, явился под предлогом «поиска квартиры» разведчик из легальной резидентуры в Токио. Анна поняв, что перед ней был советский человек, быстро прошептала ему: «Уходите немедленно, у нас большое несчастье». Этим она спасла разведчика от ареста. Как позже выяснилось, резидентура пыталась выяснить, что произошло с Зорге и его сотрудниками.
Когда после освобождения Анну спросили, как она догадалась, что перед ней русский человек, она ответила: «По его лохматой голове, небрежному состоянию и вздутых на коленях брюках». Вот когда русская небрежность оказалась полезной.
На другой день Анна также была арестована и помещена в тюрьму.
Вот какую отвратительную картину обращения японских тюремщиков рисует она в своих воспоминаниях: «Со двора по темной мокрой лестнице спустили меня в подвал. Там было темно, только у самой двери горела маленькая лампочка. Ничего не было видно. Только через несколько минут я увидела, что в яме по обеим сторонам у стенок — черные клетки, а в них плотно друг к другу сидели на полу люди. На каменном полу была вода. Полицейские сорвали с меня одежду, вплоть до белья, сорвали с ног туфли, чулки. Один из полицейских запустил свои лапы в мои волосы и, визжа, растрепал их, остальные хохотали, словно шакалы. Меня затолкали в одиночную камеру и бросили вслед только белье. Я осмотрелась. По стенам текла вода. Соломенная циновка была мокрая. Несло невероятной вонью. В каменном полу в дальнем углу была дырка — параша…
