– Где я, черт возьми? – произнес, очнувшись, Жак на хорошем французском, но с неуверенными интонациями только что вернувшегося с того света человека. – Я не могу пошевельнуть ни ногой, ни рукой. И вообще, уж не в бане ли я?
Если бы не серьезность положения, Федор, взглянув на пришедшего в себя Жака, громко расхохотался бы. Голова француза торчала из чрева приконченной якутом лошади: Шолем уложил вверенного его попечительству француза в тело животного, чтобы за счет еще сохранившегося под шкурой тепла отогреть обмороженного. Что и говорить, идея прекрасная – впихнуть несчастного в жаркое нутро коренника, обогревавшее куда лучше грелки и надежно защищавшее крепкой шкурой от любого ветра.
Нетрудно представить себе, сколь необычно выглядел недавний служащий парижской префектуры – сие подобие мифологического кентавра, человека и лошади одновременно.
– А Жюльен? Где Жюльен? – закричал встревоженно Жак, когда сознание у него совсем прояснилось. – А Федор? Где он?
– Все в порядке! – отозвался русский. – Не волнуйтесь! Потерпите еще немного. Сейчас Шолем даст вам сухую одежду. А я тем временем позабочусь о господине де Клене.
– Скажите только, есть хоть какая-то надежда, что он будет жить? – с мольбой протянул Жак.
– Несомненно! Он уже понемногу приходит в себя. Белые пятна, усеявшие его грудь, потихоньку исчезают, тело постепенно разогревается.
– Спасибо! От всей души спасибо!
Ямщик размашистым ударом топора вырубал во льду последние ступеньки. Шолем, со своей стороны, тоже не терял времени даром: он разобрал сани, разжег костер, вытащил из возка две меховые полости и бочонок со спиртным, который тотчас и открыл, чтобы можно было растирать тело Жюльена не снегом, а водкой.
– Сейчас моя очередь, хозяин. Дай я позабочусь о твоем друге. Отдохни немного, ты в этом нуждаешься. И вот выпей, – настойчиво сказал якут, протягивая Федору деревянный стаканчик.
Несмотря на всю присущую ему энергию, столь наглядно продемонстрированную им в минуту смертельной опасности, Федор все-таки ужасно устал. Уступив место проводнику, он выпил стакан водки, вытащил Жака из своеобразного обогревательного аппарата, сотворенного Шолемом, вытер его, еще немного растер водкой, завернул покрепче в меховые полости и уложил как ребенка рядом с костром на кусок фетра, вырванного из кибитки.
Якут, не останавливаясь ни на минуту, с ловкостью, которая выдавала большой опыт в подобных ситуациях, продолжал у тела Жюльена работу, начатую Федором. Он растирал обмороженного с такой силой, что кожа его пациента вскоре покрылась красными пятнами. Француз громко застонал.
– Спасен! Он спасен! – радостно закричал Федор. – Слышите, месье Арно? А теперь можете заснуть. Это лучшее лекарство, только выпейте сперва чашку кипятка, которую ямщик вам сейчас даст. Когда надо будет, я вас разбужу.
Сумерки, позволявшие поначалу хоть что-то видеть в этой ледовой яме, сменились полной темью, и только костер, отбрасывая неровные тени, освещал группу молчаливых, занятых каждый своим делом людей.
Жюльен понемногу приходил в себя. Он скользнул вокруг мутным взором, потом взгляд его стал более сосредоточенным. Узнав якута, увидев, как Федор набивает снегом самовар, вытащенный из саней, но не обнаружив поблизости своего соотечественника, лежавшего по ту сторону костра, отважный путешественник позвал тревожно:
– Жак!
– Жив он, – отозвался Федор.
– А другие?
– Один ямщик погиб.
– Бедняга!
Федор хотел дать ему те же советы, что и Жаку, но Жюльен уже более твердым голосом обратился к нему:
– Спасибо вам за заботы, друг! Мне лучше, хотя я очень слаб. Самое надежное средство, чтобы не погибнуть от холода, – это находиться в движении. Ведь я чуть было совсем не замерз?
– Не только чуть не замерзли, но и чуть не утонули!
– Ах да, вспоминаю, как обломился мертвый лед и мы полетели вниз. Кто же вытащил меня из воды? И кто спас Жака?
– Ну, скажем, я, – скромно ответил Федор. – В общем, нам здорово повезло.
– Так, значит, это вам мы обязаны жизнью! Я этого не забуду! Дайте руку, друг мой! Теперь мы связаны до гробовой доски!
Федор, проводник и кучер, сидя у костра, пили горячий чай полными стаканами. Возлияние живительного напитка, длившееся примерно с полчаса, взбодрило их, и, если бы не горестные чувства, вызванные страшной смертью ямщика, они бы предались искренней радости, как сделали бы это в данном положении французы, быстро забывающие плохое и легко приспосабливающиеся к любым ситуациям. Но, видя труп, укрытый тулупом, еще не совсем остывший, они не могли, да и не пытались избавиться от владевшей ими печали.
Пока Федор с Шолемом занимались французами, ямщик, уже успевший к тому времени прорубить во льду ступени, выдолбил в оледеневшем дне реки углубление. Затем вместе с проводником перенес туда тело своего несчастного товарища и прикрыл его кусками льда. Обнажив голову, все пятеро – Федор, Жак, Жюльен, якут и кучер – воздали усопшему последние почести. Засыпав могилу доверху битым льдом, ямщик выровнял ее поверхность, прочертил на ней православный крест и осенил себя святым знамением:
– Прощай, товарищ! Покойся с миром!
– Мир тебе! – отозвались эхом остальные.
– Ну а дальше что будем делать? – нарушил наступившее вслед за тем тягостное молчание Федор.
– Подождите минутку, – прервал его Жюльен и обратился к ямщику: – У твоего товарища осталась вдова?
– Да, ваше превосходительство.
– А дети?
– Двое.
– Вот возьми тысячу рублей и передай ей от меня… Ну а теперь, дорогой Федор, я отвечу вам на ваш вопрос точно так же, как и при отъезде из Якутска: мы будем делать то, что вы сочтете нужным.
– Но ведь обрушившееся на нас несчастье – результат того, что я столь неудачно выбрал дорогу!
– Вот еще! Беда могла подстерегать нас и на другом пути, так что вы повинны в происшедшем лишь в той мере, что и остальные. Но отныне мы будем более осмотрительны и осторожны. Правда, Жак теперь еще сильнее возненавидит воду, хотя катастрофа и произошла на реке, практически лишенной воды.
– Что касается катастрофы, то я уже посвятил ей пару строк в своем блокноте, – заметил тот.
– Продолжай в том же духе… Итак, что же вы решили, Федор?
– По-моему, пусть Шолем с ямщиком доберутся до ближайшей станции. Предъявив смотрителю вашу подорожную, они возьмут у него сани и лошадей. Если же, по несчастью, им не удастся обеспечить нас подобными транспортными средствами, то они смогут в ближайшем же городке купить у якутов две-три оленьих упряжки или собачьи нарты. Мы будем ждать их в своем убежище, предоставленном нам коварной Хандыгой. Температура здесь, как видите, вполне сносная, холод особенно не чувствуется: зимуй себе хоть до паводка! В случае нужды нас прокормил бы лес, раскинувшийся по обоим берегам реки. Главное – не лениться и заглядывать туда почаще. Но, к счастью, продукты у нас не пострадали: и нам хватит, и будет что предложить местным жителям на обмен, поскольку деньги их обычно не интересуют. Что же касается тех саней, на которых мы ехали, то они ушли под воду и к тому же безнадежно разломаны. Так что придется распрощаться и с ними, и со всем, что в них находилось. Но, хотя и потерпевшие, люди мы довольно состоятельные. Кроме разных там столь необходимых в этих условиях мелочей, в нашем распоряжении находится также оружие, любезно пожалованное нам генерал-губернатором, – два карабина с двумя тысячами патронов к ним, два гладкоствольных охотничьих ружья, два револьвера «нью кольт» с боекомплектами, да еще барометры, термометры – ртутный и спиртовой, компас… Все это – в полном порядке, без малейших повреждений.
