– Хорошо, но если ты заранее знал, что затевает Маркус, почему позволил Риббонсу и Морено провернуть операцию? И почему решил убрать их после ограбления?
– Вот в чем ваша беда, – вздохнул Волк. – Вам, ворам, не хватает терпения для многоходовок.
Мы какое-то время помолчали.
– Скажи мне, чего ты хочешь, – произнес я наконец.
– Я хочу предложить тебе сделку, – сказал Волк. – Выгодную сделку. Ты находишь деньги, которые Маркус украл из казино, и грузишь их в самолет, который он пришлет в понедельник утром. Зарядишь деньги кое-чем особенным и взорвешь самолет в воздухе.
– А Маркус сядет за решетку на пятьдесят лет, – сказал я. – И умрет в тюрьме. Он ведь уже не молод.
– Чувствую, до тебя доходит. Маркус собирался использовать деньги как оружие, так почему бы и мне не поступить точно так же?
Я прокашлялся:
– Ты сказал, что хочешь предложить сделку.
Он повел рукой, указывая бескрайнюю пустошь за окном:
– В мои планы не входит закапывать тебя здесь.
– Ничего себе предложение. Если меня не убьешь ты, так убьет Маркус, даже из тюрьмы. В деле замешаны крупные шишки. Тот факт, что я не работаю на него, еще не значит, что я глуп как пробка.
– Не спорю. Он попытается тебя убить. Но не спеши заглядывать так далеко вперед. Пока ты здесь, а на этих пустырях очень ветрено. По ночам завывание ветра напоминает человеческие вопли. Жители окраин порой клянутся, что слышат человеческие стоны. Бывает, туристы даже вызывают полицию. Копы говорят им, что это просто ветер, но они не верят. Некоторые устраивают спасательные вылазки, ищут несчастных, попавших в беду. Ни одного человека еще не нашли. Потому что это и правда просто ветер. Крики так далеко не разносятся. Отойди на пятьдесят шагов, и – тишина.
Я ничего не сказал. В окно ударил очередной порыв ветра, но его вой потонул в гуле кондиционера.
– Короче говоря, – сказал Волк, – придется тебе мне помочь. Сделаешь все, что я скажу, внакладе не останешься. Вместе заработаем кучу денег. А откажешься, считай, что это последний разговор в твоей жизни. Я убью тебя просто для острастки. Чтобы другим неповадно было. Зарою здесь, в песчаных дюнах, а когда погода переменится, от тебя останется совсем немного: зубы да часы. Хорошие, кстати, часы – сразу видно, дорогие.
Я выглянул в окно. Парочка телохранителей стояла возле «субурбана», уставившись в пустоту. Тоже слушали звуки ветра?
– Пока что никаких денег у меня нет, – сказал я.
Волк еле заметно повернул ко мне голову.
– Ясное дело, нет. Если бы они у тебя были, ты бы сейчас здесь не сидел. Одного я не пойму. Почему Маркус послал искать деньги тебя, а не армию своих головорезов?
– Я смогу достать для тебя деньги, но тебе придется меня отпустить.
– Чтобы ты сбежал в город и исчез? Нет, Призрак. Что-что, а исчезать ты умеешь. Это твое ремесло. Если ты согласен работать на меня, то в ближайшие тридцать часов будешь находиться в поле моего зрения. За украденными деньгами мы пойдем вместе, с моими парнями. Это твой единственный шанс уйти отсюда целым и невредимым.
– Почем мне знать, что ты не выстрелишь мне в голову, как только я покажу тебе, где деньги?
– Я всегда распознаю настоящего профессионала, – сказал он. – И на данный момент с меня хватит крови.
– Да ну?
– Ну да. И вообще, попробуй взглянуть на дело с такой вот точки зрения. Ты делаешь то, что я прошу, и в результате живешь чуточку дольше. На несколько часов, или на несколько дней, или даже на несколько лет. Но в любом случае дольше. А если откажешься, простишься с жизнью уже через полчаса, как только закончишь рыть себе могилу.
– Звучит заманчиво, – сказал я. – Вот только у меня нет того, что ты ищешь. А если станешь дышать мне в затылок, скорее всего, и не будет.
– Я сделал тебе предложение и не собираюсь менять его условия.
– Очень плохо. Потому что я не могу его принять. Дай мне двенадцать часов, и мы договоримся. Поверь, я ненавижу Мар-куса не меньше твоего. Но не могу дать тебе то, чего у меня нет.
– Я тебе не верю.
– И правильно делаешь. Я обманщик экстра-класса. Но мне плевать, веришь ты мне или нет. Твоя затея мне не интересна.
– Не интересна? Твоя жизнь висит на волоске, а ты ищешь развлечений?
– Угрожаешь, что ли? – спросил я и приоткрыл дверцу автомобиля.
– Ты хоть понимаешь, Призрак, что тебя ждет? Прямо сейчас?
Я кивнул:
– Испытаю судьбу. Будут идеи получше, обращайся.
Волк ничего не ответил. Он даже не шелохнулся, когда я вышел из машины и хлопнул дверцей, лишь сурово смотрел на меня в окно, будто злился, что не сумел подобрать ко мне ключик. Не исключено, что он решил: я блефую. Также не исключено, что он сам блефовал в надежде, что я куплюсь на его блеф. Как бы там ни было, он сделал водителю знак трогаться. Они развернулись и медленно поплыли в сторону трассы, оставив меня наедине с двумя бандитами.
Я посмотрел на часы. Четверть четвертого утра.
У меня оставалось двадцать семь часов.
26
Я смотрел, как его «субурбан» тяжело подпрыгивает на ухабистой дороге, разбрызгивая колесами жидкую грязь. В солончаках всегда полно ям с водой. Снова с подвыванием задул океанский ветер. Зашуршала болотная трава.
Бежать бессмысленно, это я понимал.
От дробовика не убежишь. Патрон «магнум» двенадцатого калибра, снаряженный картечью 000, выпускает от восьми до двенадцати свинцовых дробинок, летящих со скоростью девятьсот миль в час. Каждая дробина – диаметром восемь с половиной миллиметров и весит как пятицентовик. Одним метким выстрелом жертве вышибает мозги. Так что бежать – себе дороже.
Но и спрятаться было негде. Милях в пяти к западу начиналась сосновая роща, в десяти милях к востоку вращали крыльями два гигантских ветряка, но между ними тянулась безжизненная, как пустыня, полоса голой земли. К тому же у этих ребят был автомобиль. Даже если я увернусь от выстрела, они сядут в машину и в два счета меня догонят.
Я смотрел вслед «субурбану» Волка, который постепенно исчезал вдали. Атмосфера была тяжелой, с солоноватым привкусом. Я глубоко вдохнул и медленно выдохнул.
Хлопнула дверца автомобиля. Обернувшись, я увидел блондина. Он стоял и смотрел на меня безучастным взглядом, по которому нетрудно было догадаться, что перспектива рыть в этой гнили шестифутовую яму, чтобы закопать мой труп, ему совсем не улыбается. Зато рыжего так и распирало от важности. Он не сводил с меня глаз – аж вспотел от натуги. Вскинул дробовик и взял меня на мушку.
– Извини, – сказал блондин.
Я молчал. И не двигался с места.
