В карету была запряжена только одна лошадь, но возница доставил их на станцию так, что они успели на утренний поезд до Лондона, прежде чем кто-либо спохватился; что они исчезли из Чейла.
Ханна узнала, на какой станции они могли пересесть на поезд до Дувра и, не спрашивая Айну, вернулась с ней в Ниццу.
Когда они приехали в этот город, где Айна жила со своим отцом, а затем с миссис Харвестер; где было тепло и золотистый солнечный свет заливал все вокруг, они словно вступили в совсем другой мир, но девушка не чувствовала ничего, кроме своей печали.
Прошло некоторое время, прежде чем Айна поняла, как разумно поступила Ханна, решив вернуться туда, где хранились все средства девушки.
Деньги, оставленные ей миссис Харвестер и отцом, находились в банке в Ницце. Ханна не напомнила ей спросить дядю, следует ли перевести вклады в Англию.
В Ницце их ожидали не только деньги, но и мебель, которую они отдали на хранение вместе с картинами Роланда Монда, когда отправились в Англию.
Ханна не сомневалась, что, как только лорд Уимонд узнает, где находится Айна, он сочтет своим долгом возвратить племянницу в Англию.
— Послушайте меня, мисс Айна, — сказала она через два дня после того, как они прибыли и остановились в тихом пансионе, чтобы отдохнуть от жары и утомительной поездки.
— Что такое? — вяло откликнулась Айна.
— Я думаю, нам следует сегодня же узнать, нельзя ли снять виллу.
Ей показалось, что в глазах Айны мелькнул слабый интерес, но девушка не ответила, и Ханна подумала, как трудно узнать в Айне сейчас ту сияющую от счастья девочку, которая находила Чейл полным очарования, а в его владельце видела мужчину своей мечты.
— Я вот не могу придумать, — продолжала Ханна, — как нам себя называть.
Айна озадаченно посмотрела на нее.
— Рано или поздно ваш дядя догадается, где вас искать.
Он — ваш опекун и, если он пожелает, чтобы вы вернулись в Англию, вам придется это сделать…
Айна вскрикнула.
— Нет, нет! Я не могу! Я не вернусь… я не смогу… вынести этого!
Уже сама мысль о возвращении, без сомнения, испугала ее.
Ханна понимала, что потребуется немало времени, прежде чем девушка оправится от того, что ей пришлось пережить.
— Я собиралась предложить, — спокойно и рассудительно заговорила Ханна, — изменить наши имена. Мы попробуем снять небольшую виллу на холме в окрестностях Ниццы, и, если мы изменим имена, никто в округе не подумает, что мы имели какое-то отношение к миссис Харвестер или к вашему отцу.
Айна захлопала в ладоши.
— Как ты все умно придумала, Ханна. Ведь у нас достаточно денег, чтобы прожить там много лет, если никто не найдет нас.
Ханна кивнула.
— Мы там и поживем, во всяком случае, пока вы не почувствуете, что можете снова встретиться с вашим дядей. В конце концов, он-то не сделал вам ничего дурного.
— Он всегда был добр ко мне, — тихо сказала Айна, — но он заставит меня возвратиться в Англию, а я не могу разговаривать с… тетей Люси.
— Сейчас не стоит говорить об этом, — быстро откликнулась Ханна, — а вот что вам, мисс Айна, действительно, следует сделать, так это поехать со мной в банк и снять все деньги.
— Зачем? — забеспокоилась Айна.
— Они знают, кто вы, и, если мы будем продолжать пользоваться услугами этого банка, у них окажется наш адрес.
— Конечно! — воскликнула Айна, — Какая ты умная, Ханна!
— В Ницце еще много банков, — продолжала Ханна, — и мы положим деньги в другой банк под нашим новым именем.
Айне показалось забавным выбирать себе имя. Она решила, что все будет выглядеть приличнее, если Ханна станет ее тетей.
Сначала ей стало смешно при мысли, что у нее будет «тетя Ханна», но потом она подумала, что ничего смешного в этом нет и что Ханна гораздо добрее и… достойнее… ее настоящей тети.
Слова тут были лишними.
Айна погладила руку Ханны, и пожилая женщина почувствовала, насколько благодарна ей девушка и как она любит ее.
«Миссис Уолгрейв»и ее племянница обнаружили, что в Ницце немало вилл сдавали внаем, лишь бы за них хорошо платили.
Наняв карету, чтобы подняться над городом, Ханна и Айна, в конце концов, выбрали удаленную виллу на побережье вблизи Виллафранш. Она была небольшая, с красивым садом, и даже Ханне пришлось признать, что вид с нее открывался фантастически красивый.
Они поселились, расставили мебель, которую миссис Харвестер оставила девушке в наследство, развесили по стенам картины ее отца. И тут Айна открыла, что сад и красота пейзажа заставляют ее вспоминать Чейл и маркиза, что все ее существо изнывает от тоски по нему.
Она была уверена, что больше не сможет испытать тот же восторг, который охватил ее, когда она поверила в его любовь. Он стоял в ногах ее кровати и смотрел на нее. И когда их взгляды встречались, они устремлялись к звездам.
Но оказалось, он любил тетю Люси, и, как сказал князь, ее просто использовали, чтобы обмануть дядю Джорджа.
Иногда, лежа по ночам с открытыми глазами, Айна боялась, что не выдержит и сойдет с ума. Все, что произошло там, в Чейле, снова и снова повторялось в ее измученном мозгу, и она никак не могла избавиться от этого наваждения.
Потом она говорила себе, что возненавидела маркиза, но слезы подступали к глазам, и она отчаянно рыдала, уткнувшись в подушку, при мысли, что никогда больше не увидит его.
— Что будет со мной? — спрашивала она себя, глядя на море.
Айна была слишком умна, чтобы не понимать, что они с Ханной не смогут оставаться здесь вечно.
И хотя она не имела никакого желания заводить друзей или знакомых, Айна понимала, что невозможно прожить всю жизнь, общаясь с единственным человеком.
Кроме того, Ханна старела, рано или поздно ей придется остаться одной.
— Я должна использовать те способности, которые у меня есть, — решила Айна.
Она умела рисовать только карандашом, но надеялась, что в Ницце можно найти преподавателя, который научил бы ее писать маслом. Со временем, возможно, она смогла бы стать художником.
Но когда девушка смотрела на картины своего отца, она чувствовала, что таким талантом не обладает.
Айна не могла объяснить, что именно, но что-то необыкновенное, несомненно, присутствовало в работах отца.
Ей же самой удавались только рисунки, даже не рисунки, а наброски. Но в них проявлялось нечто такое, что пугало ее саму.
Айна все время думала о том, что произошло, когда она Рисовала маркиза, и боялась, что стоит ей взять в руки карандаш, на бумаге снова появится этот человек: его лицо, его руки, его ладони… его губы!
