Обманите меня, но совсем, навсегда…Чтоб не думать зачем, чтоб не помнить когда…Чтоб поверить обману свободно, без дум,Чтоб за кем-то идти в темноте наобум…И не знать, кто пришел, кто глаза завязал,Кто ведет лабиринтом неведомых зал,Чье дыханье порою горит на щеке,Кто сжимает мне руку так крепко в руке…А очнувшись, увидеть лишь ночь и туман…Обманите и сами поверьте в обман.
Максимилиан Волошин. Серебряный век. Но ведь про нее! Наверное, таков закон любви: каждый любящий обманывается. И жаждет верить. И каждый хочет казаться лучше, краше. Как Саша в своем рассказе… Вот ведь дурачок.
Леся даже засмеялась счастливой своей находке.
Полистала еще.
Возле одной выписки стояло целых три восклицательных знака:
Уж лучше голодать, чем что попало есть, И лучше одному, чем вместе с кем попало.
Омар Хайям. Леся принялась вдумываться. Как ни крути, это было папино послание к ней. Все, что родители оставляют своим детям, и есть их послание будущему. Жаль, она раньше, до встречи с Валерой, не прочитала эти слова. Все могло бы быть по-другому.
«Чепуха! – сказал голос внутри ее. – При чем здесь Валера? Детей бы не было. Ты бы хотела, чтоб детей у тебя не было? Тут о другом. Раз папа устроил, чтобы ты именно сейчас это увидела».
Дальше думать было просто страшно.
– Леська! Кто-то, кажется, спешил? Иди. Шашлыки готовы.
Они уселись на веранде. Бесшумно качались ветки деревьев. Мухи жужжали.
У Леси вдруг проснулся зверский аппетит. Мясо пахло умопомрачительно. А соус какой!
– Сто лет не ела такой шашлык! Тысячу! Спасибо, Ренат!
Ренат сидел на корточках, ворочал мясо над углями. Взглянул на нее.
– Мы там всяких закусок подкупили, видишь – баночки. Возьми грибочков, огурчиков, перец красный, чеснок.
Леся потянулась к банке с грибами.
– Ой, какие грибочки вкусненькие! Наконец-то наши стали делать, а то эти привозные – ни вкуса, ни запаха, как резину жуешь.
– Ты уверена, что это наши?
– Конечно! Вот видишь, что написано: «Сударушка», буквы такие… старославянские. А чьи же еще?
– Вот и мы думали, когда покупали. А разгляди-ка маленькие буковки там сбоку. Увидела?
– Ой! Сделано в Китае. Промышленная зона № 143. Ужас какой! Не город или село, а зона! Тьфу. Не буду я их больше есть, ну их.
– Правильно! Изготовлено на зоне! Звучит, а? Сначала думаешь: «Сударушка», бабушка грибки собирает, тетушка маринует, в дубовую бочечку кладут, потом по баночкам чистеньким разливают… Наши разносолы! А – обманка! На зоне промышленной непонятно кем и как нафигачено. И вся жизнь так. Учти это, Леся. Всегда сначала маленькие буковки разгляди, а не красную этикетку. Поняла, о чем я?
– Слушай, не порти аппетит. Не ломай кайф. Только мне хорошо стало, ты опять… Будь другом, ладно?
– Жалко мне тебя ужасно. Не знаю, что еще сделать. Вроде все вчера сказал. Но ты уперлась, не сдвинешь. Ты пойми, потом никто не поможет. Жалеть будешь, звать будешь. Никто не поможет.
– Ум-м-м, – замычала Леся, вгрызаясь в мясо. – Не будем об этом, а? Все ведь уже решено и подписано. Такая у меня линия жизни. И ничего менять я уже не стану.
Она вдруг подумала: а что, если строчки Хайяма относятся к Ренату? Что, если Ренат и есть этот самый «кто попало»? Вполне возможно. Но говорить об этом вслух не стала. Зачем обижать человека, который заботится о тебе? По-своему, очень деспотично и настырно, но старательно и трогательно даже.
– Ты, Ренатик, еще к нам погостить на море приедешь с какой-нибудь девушкой. Мы тебя примем с королевскими почестями. В море будешь купаться. Шашлыки организуем. Там и поймешь, что у каждого может быть своя точка зрения, что жизнь шире твоих представлений.
– Хорошо бы так, Леся.
Глава 15
Все будет хорошо!
В театре было столько работы – не продохнуть.
Кукол-артистов она каждый раз гримировала заново. Собственные их лица были бесцветны. Только глаза сияли человеческой глубиной. Остальное можно было менять в зависимости от сценических нужд. Иногда ради шутки Леся рисовала им лица знакомых. Под кого угодно могла их раскрасить. Сегодня, готовя к спектаклю кукол-детей, она решила пошутить: сделала их полным подобием Любочки и Яника. Соскучилась по своим ребятам. Надо, надо скорее их домой. Прав Саша, как всегда. Свой дом – это свой дом, и нечего привыкать к чужим кроватям.
