— Это вы наш новый ученик? — спросил Маркус Демидофф. У него был странный мягкий акцент, как если бы он долго пережевывал слова, прежде чем их изречь.
— Да, я здесь впервые.
— Ваша проблема — координация движений. Советую вам практиковаться и дома. Чтобы раскрепостить ваше тело, нужно много работать. У вас есть партнерша?
— К сожалению, нет.
— Жаль, в танце все зависит от лучшей половины. Посмотрим, что можно будет для вас сделать.
— Спасибо. А что еще вы мне посоветуете?
— Купите самоучитель — любой, первый попавшийся. И еще — постарайтесь немного похудеть.
Вернувшись домой, я отыскал книгу, которую мне когда-то подарил отец. Гидеон Кикич. «Классический танец в современной аранжировке». Я пропустил дурацкий экскурс в историю танца и наткнулся на описание танго: «Латиноамериканский танец свободной композиции с двудольным размером, зародившийся в Аргентине и сопровождаемый характерной, крайне эмоциональной музыкой. Требует сосредоточенности, значительной гибкости и полной слаженности действий партнеров. Эффектен лишь в исполнении настоящих виртуозов».
За всем этим следовало описание мужских па.
Я вырезал из картона следы, пронумеровал их и разложил на полу. Включил музыку — «Болеро» Равеля, попытался что-то изобразить, но быстро сдался. Мне не удавалось поймать ритм, — быть может, потому, что мой желудок был пуст.
Так я начал осваивать танго.
* * *
Я все сильнее скучал по ночным беседам. Я привык к ее голосу.
— Петар, — однажды сказала она, — в этом городе на душу населения приходится девять крыс, двадцать семь тараканов и три тысячи восемьсот двенадцать муравьев. Мне это доподлинно известно, ведь сегодня я печатала бюллетень городской санэпидемстанции.
— Потравить всех! — сказал я и тут же пожалел о своих словах: перед глазами встала вся моя живность — флора и фауна ванной комнаты.
— Петар, ты просто изверг!
— Да шучу я, шучу! На самом деле я большой любитель природы!
— Петар, я хотела тебе еще кое-что сказать, но не могу вспомнить, что.
— Жалко, — расстроился я. — Наверное, это было что-то интересное.
— Скорей всего. Помнишь, в одном фильме Грейс Келли сказала: «Стоит лишь начать вспоминать, сразу понимаешь, сколько в нас позабытой жизни».
— Здорово сказано.
— Ну, Петар, пока.
— Пока, не пропадай.
— Ага.
Сколько в нас позабытой жизни. Недобрые старые времена. Нет больше ни отца, ни тети, я вкалываю на благотворительной кухне и вешу 147,5 килограммов… вот и все. Не то чтобы я опустил руки, но у меня просто ничего не получалось; я писал стихи — они были бездарными, читал забытые всеми рассказы отца, которые представляли собой не что иное как реестр его неудач, и, наконец, вышел на эту школу танцев. Я и тут ничему не научился: мои ноги вели себя, как плохо подобранные протезы. И как только земля носит таких, как я, неловких исполнителей танго и прочих зажигательных танцев…
Итак, нигде ничего у меня не вышло. Была работа, квартира, 147,5 кг, я даже писал стихи, но — не вышло, и точка. И все же я забросил все дела и слова — до последнего звука, до последней буквы, забыл о поэзии и отцовских рассказах, освободившись от языка, как от плохо пошитого, неудобного, ни разу не надеванного костюма, и продолжал посещать школу танцев «Маркус Демидофф». И по-прежнему обжирался, жрал постоянно, пополняя свою коллекцию лишних кило.
В следующий вторник Маркус Демидофф со свойственной эмигрантам терпеливостью и едва скрываемым омерзением вновь посвящал новичков в секреты танца. Я стоял в стороне, среди тех, кому не досталось партнерши, и пока мы выжидали, когда же наш Маркус осчастливит нас парой слов, размышлял о его судьбе: видимо, он, пережив лучшие, блистательные времена, на склоне лет вынужден завершать карьеру в этой дыре, из последних сил обучая искусству танго — и кого? Тех, в ком реинкарнировались динозавры. Между тем я заметил девушку — она стояла у самого входа, поодаль от всех, и безучастно смотрела на происходящее. Ну, наконец-то! Маркус направился в мою сторону.
— Добрый вечер, — первым поздоровался я — не то чтобы из вежливости, а, скорее, боясь, что он меня не заметит.
— Добрый вечер, — ответил он своим кротким голосом. Удостоил-таки, в последнюю минуту. — Надеюсь, на этот раз дело пойдет. Вы упражнялись?
— Да так, немножко.
— Дело мастера боится. Чтобы освоить танго, нужны тренировки, хорошая партнерша и полная самоотдача. Тот, кому по силам танго, может все.
Он жестом поманил девушку, и она подошла.
Сердце мое было готово выпрыгнуть из груди. Господи, как я перетрухнул!
— Думаю, вам стоит попробовать танцевать в паре, — сказал Маркус.
— Марта, — сказала девушка, протягивая мне руку.
Я волновался так, что даже не смог выговорить свое имя.
Маркус объяснял, как выполнять поддержки, но я уже мало что слышал и понимал. Я обнял Марту за талию, Маркус кое-что подправил в моей и ее осанке, и мы, шаг за шагом, как в замедленной съемке, выполнили два-три простейших прохода. Мне показалось, что это не так уж и сложно, и я тут же вообразил себя скользящим по паркету, в черном фраке, с невесомой танцовщицей в объятиях, склонившей голову мне на плечо и полностью отдавшейся моей воле. Сейчас мы завершим круг и, достигнув дальней стены зала, воспарим в небеса. Но, черт побери! Стоило чуть ускорить темп — и все рассыпалось в прах. Ноги меня уже не держали, да и у Марты подкашивались колени. Наверное, со стороны мы смотрелись как борцы разных весовых категорий, подпирающие друг друга, прежде чем рухнуть на ковер.
— Не торопитесь, милые, — сказал Маркус Демидофф. — Танго — все равно что преферанс. Чем больше сыграно партий, тем труднее его постичь. Я говорю о самой сути танца: техника — дело наживное. Отрабатывайте приемы — один за другим.
И повернулся к другим танцорам.
Мы с Мартой отрабатывали приемы молча.
В перерыве я призвал на помощь всю свою отвагу и спросил:
— Вы тоже начинающая?
— Я здесь всего второй раз, — голос ее показался мне знакомым.
— Я тоже. Вам нравится танцевать?
— Не знаю, что и ответить. Не очень. Я хожу сюда, чтобы убить время.
— Вы где-то работаете?
— Да так, в одной фирме, машинисткой.
Я был не прочь продолжить разговор, но заиграла музыка, и мы опять предались безуспешному экзерсису. Напоследок Маркус задал всем домашнее задание, и пока я внимательно слушал, Марта исчезла. Втихую, не попрощавшись.
В тот же вечер на пути домой, у кладбищенской стены меня остановили двое. Лица их во тьме были почти неразличимы. Я попытался обойти их, но они перегородили мне дорогу:
