Книга Мысли - Андрей Демидов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Ознакомительная версия. Доступно 23 страниц из 111
Катя вся раскраснелась и продолжала уже возбужденно, с раздражением и обидой в голосе:
— Назначает Ленка поездку на понедельник. Но, о несчастье, заболевает якобы ее бабушка, и она вынуждена со слезами досады говорить Славику, что все, встреча срывается. Ах, как жалко! Ведь якобы Петюня Болотников сидит и кусает ногти от нетерпения, когда же ему приведут нового солиста! И вот она едет в Лианозово к бабуле, там ночует, в общем, якобы вся в заботах о больной родственнице. Проходят понедельник, вторник. Бабкин пьет сырые яйца для голоса и звонит ей через каждые два часа. Встреча назначается на четверг, но в четверг утром на бьющего копытом Славика обрушивается известие о том, что вчера Болотников гулял в «Метрополе» по поводу окончания работы над новым магнитоальбомом. Там он сильно принял и теперь сутки будет лечиться в «Сандунах», выпаривая банным жаром коньяк «Камю» и настоящий шотландский виски. Бабкин вытирает сопли расстройства и, кажется, начинает что то подозревать. Он хоть и тупой, но жутко хитрый. Ленка идет на отчаянный шаг. Наряжается как невесть что, красится в три слоя и везет Славика в центр. Заходит в какой то абсолютно ей незнакомый дом, подводит его к совершенно незнакомой двери и говорит Бабкину: «Вот его квартира. Он мне клялся, что сегодня ночует здесь. Звони три коротких звонка, это мой условный звонок. Я ему всегда так звоню».
Оль, представь себе ее состояние в этот момент! Вот откроется обитая дерматином дверь и выйдет пузатый мужик в растянутой грязной майке.
Здесь Катя для внимательно слушающей подруге и стала разыгрывать воображаемую сцену на голоса: «Вам кого, братва»? — «Нам… Петю…» — «А идите вы нах…»
Ольга от души рассмеялась:
— Ха ха! Вот умора! Ну а на самом деле — чем все закончилось?
Между тем подруги подошли к троллейбусной остановке. Встали чуть в отдалении от ожидающей толпы, и Катя продолжила:
— Дальше? Нажимает она, значит, на звонок. У нее, я больше чем уверена, ни один мускул на лице в этот момент не дрогнул. И, о чудо, в квартире тихо, никого нет. Ленка разводит руками: «Наврал мне подлец! Еще вчера с какой то девкой в «Метрополе» крутил, может, решил бросить меня, кобель!» Чувствуешь, Оль, прекрасный способ замять всю эту историю. Бросил, мол, разлюбил, как говорится, прошла любовь, завяли помидоры. Но Слава Бабкин на это только кивает и продолжает уже самостоятельно искать встречи с Болотниковым. А к ней, к Ленке, начинает терять интерес! А она вцепилась в этого подлеца и нахала мертвой хваткой, другого ей не надо! Он несчастный, он беженец, он болен жуткой болезнью, жертва, так сказать, жизни. Ух, мерзко все это!
Подошел троллейбус. Девушки втиснулись в заднюю дверь. И Катя, поминутно озираясь на пассажиров, продолжала свой рассказ уже вполголоса:
— И вот, Оль, начинается новая спираль их отношений. То она, разжалобив бабку, берет деньги на кожаную куртку, покупает и сразу же отдает ее Бабкину. То стирает свои джинсы и презентует их безвозмездно бедному, разнесчастному беженцу. Когда родители на работе, Ленка приглашает Славу к себе и они пьют подаренный отцу какой то жутко дорогой коньяк, пожирают припасенные на Новый год балык и красно черную икру. Дальше — больше. Она тайком продает материно золотое колечко с бирюзой и покупает для Славика на Рижском рынке импортные сигареты, зажигалочки, рубашки, белые носочки и всякие побрякушки. Стирает ему эти же белые носки, рубашки, дарит импортный аудиоплеер, подарок младшей сестре от жмотных родственников, живущих то ли в Бельгии, то ли в Америке, и, естественно, не прекращает основной, «приветливомесячной» линии. Она агонизирует, как Германия в кольце фронтов. Тужится из последних сил. Дома постоянные скандалы. Мать обнаруживает пропажу кольца: «Подумаешь, ты сама его куда то спрятала, а теперь не можешь найти». Нет куртки — скандал: «Отдала в чистку…» «Она же новая!» «Уже запачкалась!» Пустые праздничные закрома — скандал: «Подумаешь, поела чуть чуть». — «Так это всей семьей собирали, в полуголодной стране с пустыми магазинами, чтобы пришли бабушка, дедушка, друзья, чтобы сели за хороший стол, встретить праздник!» — «Подумаешь…» Выпитый коньяк — скандал. В квартире бардак, разгром — скандал. Пропавшие из шкафа деньги — скандал. Проданные книги и сувенирная гжельская посуда — скандал… Я вот только никак не могу понять, для чего такие жертвы, может, это форма шизофрении, может, ей кажется, что у нее никогда ни с кем ничего не получится?
За две остановки до конечной троллейбус наполовину опустел. Подруги сели на изрезанное лезвием сиденье с торчащими клоками поролона, предоставив болтаться на подпотолочных поручнях каким то полупьяным людям, по виду рабочим ремонтного завода. Рабочие грызли грязные ногти, щелкали семечки, которые доставали из карманов замасленных спецовок, и бросали лузгу на бесформенные, никогда не видавшие крема ботинки, облепленные глиняно коричневой грязью.
Ольга, потрясенная историей с Катиной подругой, смотрела прямо перед собой на габаритные огни проносящихся мимо легковых машин, на плывущие ряды фонарей, тротуары, кишащие москвичами и приезжими, спешащими по магазинам.
— А может, это и есть… любовь…
Катя поперхнулась и уставилась на подругу как на прокаженную:
— У нее любовь? Да она любит только себя и больше никого! Человек, который так может врать, не заботясь ни о ком и ни о чем, просто не способен на чувства! Ты представляешь, ведь это все она держала в секрете, ничегошеньки мне не говорила. И он молчал. Молчал, приходил ко мне, пил кофе, крал торты, разваливался на моем любимом диване, лапал мои любимые книги и честно, как и она, смотрел в глаза… Бр р р р! Даже мурашки по коже!
«Метро «Вэдээнха а а»…» — задребезжали троллейбусные динамики. Водитель открыл двери и скучающе посмотрел в зеркало вслед выходящим девушкам. До метро подруги шли молча.
У многочисленных ларьков люди толпились за пирожками, чебуреками, мороженым, глазели по сторонам на афиши, зазывающие на выставки, в кино и на стадионы…
— Ты сейчас куда, Кать?
— На «Пушкинскую».
— Это зачем? — Ольга остановилась. — Мы же хотели развлечься, вон ты какая смурная.
— Да чего то уже не хочется…
Они уже заходили в метро. Катя, доставая мелочь на проезд, с трудом увернулась от тяжелой входной двери. Кто то толкнул ее под локоть, звонко посыпались пятаки. Проходящие мимо машинально щупали свои карманы и пялились под ноги.
— Эх, растеряша! — прошамкала не особенно опрятная старушка и отстала, видимо для того, чтобы переждать поток и подобрать мелочь.
— Ну, тогда ладно, я домой поеду, — сказала Ольга, оказавшись впереди подруги на эскалаторе и обернулась, — смотри, какое пальто вон на той бабе… Да нет, не туда смотришь! Ну вот, уже проехала. Знаешь, такое с воротником на пуговках и небольшими буфами. Классное…
Катя рассеянно глядела на выплывающую из московских недр станцию, кишащую, грохочущую, ветреную, тусклую.
— Ты чего то совсем скисла, подруга. Да брось ты думать про этого Бабкина… Он альфонс и скотина, думай о чем нибудь приятном. Например, о том, что завтра суббота и всего одна лекция по начертательной геометрии, на которую можно не ходить, все равно ни бельмеса не понятно…
Ознакомительная версия. Доступно 23 страниц из 111
Внимание!
Сайт сохраняет куки вашего браузера. Вы сможете в любой момент сделать закладку и продолжить прочтение книги «Мысли - Андрей Демидов», после закрытия браузера.