– С какой это стати?
– Сдайся сам, Граневски, или я буду вынужден рассказать! – эти слова Макнестер произнес довольно громко.
– Заткнись! Тебя услышат!
– Вот и славно. Люди должны узнать, что ты натворил!
– Заткнись, будь ты проклят!
Следом произошло нечто совершенно невероятное, нарушающее всяческие законы возможного. Со стороны мужского туалета, откуда совсем недавно вышел Джерри, прогремел оглушительный треск, и в бар бурлящей лавиной хлынул поток крови вперемешку с переломанными костями, дверными щепками и разбитой плиткой, скрывая под собою и отдыхающих, и мебель, и музыкальную сцену, и барную стойку со всем ее содержимым. Десятки объятых страхом, обезумевших людей в едином спазме легких издали крик отчаянья. Инфернальная стихия, проглотив их страждущие голоса, продолжила свое шествие через зал, и Джерри каким-то шестым чувством ощутил ненависть ожившего потока, нацеленного, без сомнения, именно на него. Те, кого не задела темно-алая река, бросились к выходу, расталкивая друг друга, но спасения они не обрели – волны ползучего красного ада, принимая форму демонических лап, хватали несчастных и уволакивали их в свои недра под невыносимые вопли. Медлить было нельзя.
Джереми всегда считал Макнестера хорошим человеком, но сейчас тот стоял у него на пути. Распилив коллегу напополам, Граневски вылетел на улицу, захлопнул дверь и прижался к ней спиной.
Вокруг царило спокойствие. Город жил своей обычной вечерней жизнью.
На земле, у ног, Джерри обнаружил неизвестно откуда взявшийся здесь ключ. “Ключ от паба”, – ничуть не усомнившись, решил он. Не задумываясь, кто и зачем мог оставить для него столь щедрый подарок, он второпях защелкнул замок на двери, за которой творилось такое, что и вообразить было жутко. “Это даст мне немного времени, чтобы оторваться от потока”.
Но погоня настигла Джереми, не успел он пройти и квартала. Прямо перед ним остановилась полицейская машина, двое копов взяли его на мушку. “Уже пронюхали, значит”. Граневски не растерялся. Он посмотрел на них по-особенному, и полисмены упали замертво с кровоточащими порезами через всю грудь. Джерри не хотел причинять им боль – ему всего-то нужно было, чтобы его не трогали.
– Мне нельзя за решетку… Нельзя… Человек с моими талантами, с моими возможностями… может изменить мир… изменить к лучшему. Я не могу позволить вам поймать себя! – исступленно твердил Джереми. – Почему вы просто не оставите меня в покое?!
Следующая засада ждала его за ближайшим поворотом. На этот раз полиция выставила автомобили полукругом, образовав блокпост; среди техники Джерри заметил даже армейский бронетранспортер. Морской пехотинец через громкоговоритель отдал приказ остановиться и не оказывать сопротивления.
“Как бы ни так!” – Джереми перечеркнул взглядом заставу, и обломки транспорта вкупе с лоскутами плоти разлетелись перед ним в багровом фейерверке, опустились на дорогу вязким киселем, окрасили стены соседних зданий в яркое. Мистер Граневски побежал дальше. На его пути встретилось еще несколько подобных баррикад – каждая крепче предыдущей – но Джерри без колебаний оставил их позади, в руинах, крови и пожаре. За спиной выли сирены, гудели моторы.
После пятой или шестой блокады – Джерри сбился со счета – бежать стало тяжелей. Ноги словно утопали в болотной грязи, каждый шаг давался титаническими усилиями, Джереми стал задыхаться. Он посмотрел вниз и едва не закричал – асфальт под ним затопляло кроваво-красное море, угрожающе набирая темпы прилива. Других выходов, кроме как забежать в ближайший подъезд, не оставалось.
Отыскать лифт не составило для Джерри труда. Проблемой было отбиться от разъяренной толпы, набросившейся на него, только он вошел внутрь. Казалось, против него восстал целый мир, и каждый в этом мире, перевернувшемся с ног на голову, хотел одного – забрать его жизнь. Враги находились повсюду. С пустыми бездумными глазами они выпрыгивали из комнат и лезли в окна, подкарауливали его за каждым углом, следили за ним из вентиляционных труб…
– Что же вы делаете? – рыдая, вопрошал мистер Граневски. – Разве вы не видите, что я не такой плохой, как вам кажется? Разве я причинял вам зло? – но его не слушали.
Джерри поднялся на последний этаж и оттуда забрался по пожарной лестнице на крышу, где с горечью понял, что для него всё кончено. Его способность убивать оказалось отнюдь не всемогущей, какой он ее считал. Призрачные клинки имели слабое место – они теряли свою силу на расстоянии, и Джерри очень скоро в этом убедился. Здание окружали боевые вертолеты, их было, по меньшей мере, десятка два. Он попытался задеть один из них, но взгляд его просто скользнул по ветру, не оставив на корпусе машины и царапины. Послышался приказ открыть огонь на поражение. “Вот и всё…” – обреченно улыбнулся Джерри. А внизу о стены бился оживший океан, кошмарное порождение его мимолетного гнева.
Джерри недолго раздумывал. Закрыв глаза и расправив в стороны руки, он прыгнул вниз, в клокочущую кровавую пучину.
“Разве это не идеальный конец? – в последнее мгновение подумал он. – Разве не замечательно, когда тебя никто больше не будет ненавидеть?”
* * *
Мистер Граневски очнулся в горячем поту. Подушка его промокла; рядом, сбросив одеяло, тихо посапывала Сьюзен.
Это был сон. Всего лишь сон. Но какое-то чувство… удовлетворения и легкости испытывал Джереми в это утро понедельника.
Он знал, что сегодня, как и все последние двенадцать лет, его ждет работа, которую он рад бы сменить, ждут люди, большинство из числа которых он предпочел бы никогда не видеть. Он знал, что сейчас позавтракает приевшимися безвкусными сэндвичами, оденется, сядет в такси, где его шофером будет хамоватый азиат, приедет в редакцию, где его встретят слишком-правильный-мистер-Макнестер и засранец-Вербер, возьмется за дело, результаты которого вдрызг раскритикует ублюдок-Моррис, но… всего этого Джереми уже не боялся. Все эти люди… они больше не раздражали его. Они стали не вредны и не опасны. Джерри расправился с ними одним лишь взглядом. Расправился раз и сделает это еще, если понадобится. В другом сне. Обязательно сделает, если те напросятся.
Граневски подошел к зеркалу.
“Вообще-то побриться налысо – неплохая идея, – пришел он к выводу. – А в остальном я не так уж и плох. По крайней мере, плечи у меня широкие, – думал он, разглядывая собственную грудь, поросшую редкими завившимися волосами. – И прибор работает как надо, если его хорошенько простимулировать…
Секундой позже он вдруг осознал, что верхняя часть его туловища куда-то сползает.
Последний день Сэма Симпла
Октябрь был теплым.
В начале месяца на город упали дожди, отделив затянувшееся лето от осени, для которой давно настало время принять правление. Со сменой сезона изменились и пейзажи: сквозь кроны деревьев с каждым днем все больше пробивалось глубокое небо, а палая листва окрасила черный асфальт дорог и тротуаров в пестрые оттенки. В прозрачном воздухе летала паутина; Великий Геометр расчерчивал ее тонкими струнами мир. Из-за редких раздутых облаков смеялось остывающее солнце.
