«Во-первых, пересядь на заднее кресло – тебе понадобится только голова и плечи друга, а во-вторых, вели Глории сесть вперёд, расстегнуть графу рубашку и протереть его грудь и бока сначала сухим полотенцем, потом тряпицей, смоченной в водке,… виски тоже подойдет».
– Ясно! – вслух ответил художник маме любимой. Влад говорил громко и чётко. – Глория, иди сюда! Тебе надо…
Медсестра на удивление безропотно исполняла всё, что ей приказывал Рощин. Причем, без «помощи» Светлы или Лады. Всё же, в гостиничном баре, во время фокуса с рюмками коньяка, художник не чрезмерно обманывал Наташу. Когда он сильно чего-то желал, то окружающие люди, действительно, подчинялись его воле. Словно персонажи на полотнах. Опытная медсестра, позабыв про стандартные шприцы и ампулы, послушно растирала графа мягкой салфеткой, обильно смоченной виски. Бутылка односолодового нашлась в бардачке машины. Влад, попросив оросить крепким напитком и свои ладони, приступил к священнодействию. Где-то внутри него медленно заговорила Лада: «Аккуратно возьми его голову двумя руками, широко расставив пальцы, и приподними на полдюйма. Теперь чуть-чуть поверни вправо, а затем влево. Не бойся, ничего не сломаешь. Ещё разок повтори и верни голову на лежак. Теперь прижми кончики пальцев с двух сторон к его шее, с таким расчётом, чтобы захватить расстояние от мочек до ключиц. Тоже всё делаешь двумя руками. Замри на полминутки и не отнимай пальцы. Пощиплет – потерпи. Я войду только в кисти твоих рук своими ладонями,… и поубиваю паразитов в его крови. Что ты молчишь? Щиплет?» – «Ерунда. Терпимо, – ответил Рощин. – Как он вообще?» – «Лучше скажи – чувствуешь, как кровь толкается в его венах на шее?» – «Очень слабо, – Влад весь напрягся от внимания к подушечкам своих пальцев, которые немилосердно жгло невидимым огнём. – Почти не ощущаю никаких толчков». – «Правильно. Тебя боль отвлекает. Все целители через собственную боль познают истину. Врачи – через чужую. Молодец, Володенька. Кстати, тебе тёплый привет и низкий поклон от Гермеса». – «Спасибо. А за что поклон-то?!» – несмотря на усиливающуюся боль, смог удивиться Рощин. – «Ах, да! Ты же не помнишь. А у вас тут не принято. Поклон в наших краях означает не унижение, а знак уважения или любви. В данном случае, конечно, это знак неподдельного высокого уважения Гермеса». – «Ясно. Лада ему тоже передайте, пожалуйста, и привет, и поклон. А что вы имели в виду, когда сказали «ты не помнишь»? Что я забыл?» – «Не могу ответить правдиво, а лгать тебе не хочу». – «Гермес тоже не ответит?» – «Нет. Тебе всё-всё поведает в своё время Светлочка. Только она имеет на это право». – «Вы, наверно, знаете – она тоже постоянно отвечает, что «в своё время узнаешь». Когда это время настанет? Тяжело ждать в неизвестности!» – крайнее нетерпение Рощина было связано не только с любопытством, но и с тем, что его пальцы, буквально, поджаривались. Радовало художника то, что пока без видимых следов.
«Мамочка, большое спасибо! – с ярким укором вмешалась в беседу Светла. – Передала бы от папы только привет, зачем залезать в дебри, откуда не знаешь выхода?! Влад, прости, но мама права – пока рано рассказывать об этом. Вот, при ней тебе торжественно обещаю, после каждого шага, который ты сделаешь ко мне – будешь постепенно узнавать истину. Да – кусочками мозаики. Но кусочки сами по очереди сложатся в красивую и полновесную картину. А если их вывалить кучей… Мама, мама, ты разве не чувствуешь, у Володи пальцы сейчас отвалятся! Он же художник, а не костоправ!» – «Всё-всё, – мгновенно отреагировала Лада. – Это была кульминация лечения, ты её и почувствовала. Володенька, можешь убирать руки и сразу посмотреть на пальцы – всё цело? Цело. Ни царапинки, ни ожогов. И уже не больно. Лихорадка у твоего друга не повторится месяца два-три. Всё же посоветую тебе со Светлочкой сходить в магазин трав и приготовить снадобье для окончательного излечения, а лучше съездить в лес или на луга и самим взять нужные листочки-цветочки. Вот мы с королевой по таким местам скачем! Красоты неописуемые, но мне уже пора…» – «Лада, погодите! Не уходите! – ожил Рощин. – Надо подождать – я согласен ждать. По кусочкам мозаика, так по кусочкам… Я хотел спросить: вы с королевой еще поедете гулять?» – «Заботник ты наш! – по-доброму усмехнулась Лада. – Жалеешь её? Поедем обязательно. Ну, прощайте, детки! Если что – мы с папой рядом. Зовите».
Спустя мгновение дыхание Майкла стало глубоким и ровным. Лихорадка улетучилась, и он безмятежно лежал с закрытыми глазами на удобном откинутом кресле. Глория первым делом, когда пришла в себя от увиденного, схватила руку Влада и с жаром поцеловала её:
– Когда ты лечил,… исцелял, я видела невыносимые страдания на твоём лице. Ты забрал болезнь. У тебя всё получилось без уколов и очень быстро. Прости, что я непочтительно коснулась твоей щеки!
– Ладно-ладно. Шлёпнула ты меня тогда справедливо. А вот свечки ставить мне не надо и длани лобызать – тоже! – пробормотал Влад, отдёрнув руку, а внутри себя произнёс: «Ну вот, спасибо, Ладе! Я стал в глазах медсестры почти святым мучеником…» – «Не бойся! В Англии за это уже не сжигают на костре, – откликнулась Светла. – Отправляйся на выставку. Через пять минут полы домоют».
– Глория – ты? – граф с трудом разлепил глаза.
– Да! Я здесь вместе с Владом! – зачастила девушка. – Он сотворил чудо! На моих глазах…
– Погоди с чудом, Глория, – медленно проговорил уставший от манипуляций Рощин. – Это старинный русский народный метод… Как ты, дружище?
– Да знаешь, очень прилично, – Дорсет слегка подвигал плечами, как на гимнастике. – Обычно, после лихорадки целый час не могу пошевелиться, да и всё тело ноет. А нынче, как новый шиллинг. Про какое чудо говорила Глория?
– Пусть, она сама тебе поведает, – Влад легонько похлопал друга по тыльной стороне ладони и распахнул дверцу со своей стороны. – Оставляю тебя в её заботливых руках. У меня на выставке Наташа одна – наверняка переживает.
Глория, пискнув графу: «На минутку!» – тоже выпрыгнула из салона:
– Влад, лови такси и поезжай, а я сейчас же сама позвоню Наташе!
– Хорошо, мы вечером свяжемся с вами, – Рощин уже направился прочь, но, вдруг, резко крутнулся на каблуках и шутливо погрозил медсестре пальцем: – Смотри, больше свои шприцы не доставай!
– Как я могу! – Глория воздела к небу руки.
* * *
Майкл опередил Влада. Он позвонил с телефона Глории русскому другу, когда тот едва успел сдать полотна до утра в банк и забрать портфель с камнями.
– Здоровье? – вместо «алло» произнес Рощин, думая, что это медсестра-заботница, но в ответ услышал восторженный голос графа:
– Я помолодел лет на пять! Словно и в Африку не мотался, и не болел. Как ты это сотворил?!
– Помнишь, как любил говаривать наш постоянный нахлебник и навинник в общежитии, когда ты ухитрялся достать среди ночи литр или два? – Влад тянул время. Более или менее приемлемый ответ нельзя давать виртуально, а только в глаза. Тем более что предыстория «чуда» – совсем не для телефонного разговора. И, главное, она правдивая.
– Ты имеешь в виду вечного студента Лёшу? – Дорсет догадался, о ком речь. – Естественно помню! по возвращении с бутылкой он встречал меня одной и той же подхалимской фразой: «талантливый человек, талантлив во всём».
