Янне-Берте к дню рожденья Припасли мы угощенье. Она прекраснее вешнего цвета. Храни её ангел многая лета!
Янна-Берта смеялась, но в глазах у неё стояли слёзы.
— Ты не должна думать о том, что было, — прошептала ей на ухо Альмут. — Смотри лучше вперёд.
— Вперёд? — всхлипнула Янна-Берта.
Альмут обняла её.
Вдруг она, отстранившись, уставилась на лысую голову Янны-Берты, потом обхватила её обеими руками, притянула к себе, нежно погладила и воскликнула:
Янна-Берта бросилась к крошечному туалетному зеркалу.
— Ой, правда! — ликовала она. — Они появились! У меня снова будут волосы!
Она принялась танцевать, вне себя от радости. Все присоединились к ней, даже гость из Майнца, который сам был лысым. Они так шумели, что домовладелица рявкнула сверху, призывая их к порядку.
Глава тринадцатая
Лето выдалось напряжённым. Райнхард нашёл жильё попросторнее, довольно-таки ветхий летний домик среди виноградников Висбаден-Фрауенштайна.
Квартировавшие там беженцы, опасаясь предстоящей зимы, нашли себе другое пристанище. Ведь в доме не было ни печки, ни отопления, один лишь камин.
— Мы просто оставим открытыми двери между комнатами, — сказал Райнхард.
Папс состроил скептическую гримасу.
— Как меняются времена, — заметил он. — Прежде власти не разрешили бы проживать в таких условиях постоянно.
— Ах, Папс, — сказала Альмут, — ты прав. В январе у нас там с носа будут свисать сосульки. Но зато летом! Какое лето для детей!
— Вас ещё ждут сюрпризы, — мрачно заметил Папс.
Они собирались стремительно. Везти пришлось совсем немного. Помогли друзья, из местных и из эвакуированных. Собрали постельные принадлежности, детскую одежду, две рамы для детских кроватей, огромный матрас и пуховое одеяло для Янны-Берты, которая устроилась на чердаке.
Она сгребла на совок всю пыль и мышиный помёт и выбросила в слуховое окно. Впервые она снова что-то весело напевала.
Две спальни, холл, кухня, ванная комната. Не так уж много на шесть человек, если мерить прежней меркой — до катастрофы. Но Альмут гнала от себя эти мысли — времена изменились, и надо было устраиваться наилучшим образом там, где пришлось, а пока она была просто счастлива. Она никак не могла дождаться, чтобы взять обоих детей. Да и бабушка, которая заботилась о них, просила поторопиться.
— Она не справляется, — сообщила Альмут, навестив девочек за два дня перед тем, как их окончательно забрать. — И всё-таки у меня какое-то нехорошее чувство. Женщина привязана к малышкам. При виде меня она начинает рыдать. Стоит мне представить, что послезавтра она будет сидеть в своей комнатке совсем одна…
— Послушай, — сказал Райнхард, — я понимаю, куда ты клонишь. А ты отдаёшь себе отчет в том, что в этом случае мы снова заживём как сельди в бочке? От чего бежали…
— Это лишь мысли вслух, — вздохнула Альмут. — Но, окажись я на её месте…
— Мы сможем навещать её с детьми, — предложил Райнхард. — А она пусть приходит к нам в гости. Когда угодно.
— Она могла бы спать с девочками в детской комнате, — сказала Янна-Берта.
Никто ей не ответил.
Альмут с Райнхардом больше к этой теме не возвращались вплоть до того самого момента, когда оба отправились за детьми.
Папс и Янна-Берта дожидались их дома. Янна-Берта мыла окна в детской, Папс варил сладкий рис с изюмом. Он просыпал на пол сухое молоко, так что в последний момент пришлось ещё по-быстрому подметать и чистить кухню.
— Как же сейчас легко заполучить сирот, — говорил Папс, качая головой. — Раньше требовалось годами ждать очереди в ведомстве по делам семьи и молодёжи, и не было никакой гарантии, что тебя признают способным воспитывать ребёнка.
Однако Янна-Берта слушала его не слишком внимательно. Она думала о бабушке девочек.
Вскоре за дверью послышался шум. Они прибыли. Янна-Берта выскочила за дверь. Их было пятеро.
— Милости просим! — провозгласил Папс.
— Только на пару дней, — смущённо сказала старая женщина. — Чтобы девочкам легче было привыкнуть.
— Там видно будет, — заметил Райнхард. — Может, вам у нас понравится.
Янна-Берта представляла её себе маленькой и изящной, а она оказалась ростом не меньше Папса и довольно полной. У неё были почти совсем седые волосы и очки с толстыми стёклами. Лицо выглядело старым и утомлённым, и ходила она слегка сгорбившись. То, что она не справляется с детьми, было очевидно без всяких слов.
Она расположилась в детской комнате, Янна-Берта одолжила ей свой матрас, пока Альмут не раздобудет ещё один.
— У неё чудесные карие глаза, как у её дочери, — сказала Альмут Янне-Берте, когда они оказались наедине.
В последующие дни вопрос о том, останется пожилая дама здесь временно или насовсем, оставался открытым. Никто этой темы не касался, и сама она об этом не заговаривала. Вся семья стала дружно называть её «ба» — так к ней обращались внучки.
— Моя дочь никакую «бабушку» из меня делать не хотела, — как-то пояснила она.
Первое время Альмут целый день занималась детьми. С ними оказалось непросто. Ирмела, старшая, часто плакала и целый день хвостом ходила за бабушкой. У неё была аллергия на это и на то, ей требовалась строгая диета, и, если ночью она спала беспокойно и Альмут к ней вставала, она принималась кричать. В отличие от неё, младшая, пухлое крепенькое существо, требовала постоянного пригляда, потому как всё, до чего только она могла дотянуться, тут же сметала с полок. А если не добивалась своего, орала как резаная.
Однажды, в один из первых дней, Райнхард и Янна-Берта, вернувшись из города, застали Альмут всю в слезах, ничком лежавшую на кровати, Папса, с трудом удерживавшего малышку, и бабушку, качавшую на коленях Ирмелу.
— Я не справлюсь, — всхлипывала Альмут. — Я просто-напросто не справлюсь.
У бабушки по щекам тоже текли слёзы.
— С чем ты не справишься? — спросил Райнхард и обнял её.
— Эти дети! — воскликнула Альмут. — За всю жизнь не встречала таких трудных детей. С ними мне не справиться. Ты понимаешь, не справиться мне с ними! Они не хотят есть, не хотят спать, играть и то не хотят.
