Из дневника Роберты
«Кого же они выберут – меня или Симона?..»
Вы уже знаете, что в детстве мне пришлось смириться с ролью образцового ребенка. Тем не менее и мне приходилось слышать слова вроде «Будь умницей» и «Так неправильно! Делай по-другому!». Мои родители прибегали даже к мелкому шантажу вроде: «Если пойдешь со мной, купим чего-нибудь вкусного», «Если сделаешь это, будешь настоящей умницей» и «Если будешь так себя вести, я не буду тебя любить».
Но было и еще кое-что, вовсе не казавшееся мне мелким шантажом, легкой манипуляцией или хитрой уловкой, чтобы добиться нужного результата. Для меня это был НАСТОЯЩИЙ КОШМАР!!! Это был один из главных источников страха и неуверенности – сильнее я боялась только темноты. Родители же не замечали в своих словах ничего особенного и, видя, как безотказно они на меня воздействуют, повторяли их снова и снова.
Сейчас расскажу, как это происходило. Иногда мне случалось сделать что-то не так, как хотелось родителям, в чем-то им отказать, на что-то пожаловаться (конкретных примеров я уже не помню). Тогда им приходилось искать способ «переубедить меня» или «заставить прекратить эти выходки». Когда им это не удавалось, к моему ужасу, ПОЯВЛЯЛСЯ ОН!.. СИМОН!!!
Кто он был, этот Симон? Понятия не имею. Но представьте себе: до сих пор у меня иногда возникает мысль, что он существует на самом деле, и я начинаю представлять, чем он занимается. Мне жаль, что в моих отношениях с родителями он был инструментом для достижения желаемого результата. Каждый раз, когда я возвращаюсь в Канале, я думаю, уж не встретится ли он мне. Канале – это крошечная деревенька рядом с моим родным городом в провинции Кунео. Вот что говорили мне родители: «Будешь так себя вести – завтра отвезем тебя на ярмарку в Канале и отдадим цыганам, а вместо тебя возьмем Симона… Он-то не капризничает, как некоторые! А можем и прямо сейчас туда поехать!»
На меня словно выливалось ведро холодной воды! Родители, слегка опечаленные, ждали моей реакции. Я знаю, что им было очень жаль – потом они и сами говорили мне об этом, – что приходится прибегать к шантажу, они чувствовали свою вину и расстраивались, но действительно не знали, что делать. Не думаю, что они поняли, какую боль и какой вред принесли мне их слова. Ну и ладно, так даже лучше. Надеюсь, они никогда этого не поймут.
Моя реакция не заставляла себя ждать: если я плакала – тут же подавляла рыдания, если отказывалась от чего-то – немедленно соглашалась, если не хотела чего-то делать или куда-то идти – тут же все делала. Я смотрела на родителей в ужасе, мне хотелось плакать и умолять их не совершать этого ужасного поступка, не брать вместо меня Симона.
Даже сейчас, столько лет спустя, я прекрасно помню, как чувствовала себя в эти моменты. Это был кошмар. Почему? Потому что я верила в родителей, они были для меня божествами. В детстве я не умела фильтровать поступающие сигналы, не могла понять, что на самом деле они никогда ничего такого не сделали бы, что это неправда, что Симона не существует, а папа и мама меня обманывают.
При одной мысли о Симоне я приходила в ужас: я чувствовала, что в любую секунду меня могут отдать цыганам, и тогда мое место займет ребенок куда послушнее и красивее меня (я представляла его голубоглазым блондином). Он не только сможет играть в мои игрушки (моей последней надеждой было то, что Симон откажется занять мое место, потому что у меня только «девчачьи» игрушки – но это было слабым утешением) – он займет мое место в сердцах мамы и папы. А что, если Симон уже его занял, ведь они хотят отдать меня и взять его?.. Хотите знать, чем все заканчивалось? Родители получали желанный результат: я вела себя «как молодец», и им не приходилось везти меня на ярмарку в Канале. Все снова шло своим чередом, как надо. Но что при этом испытывала я?
