Вот передовые колонны французской пехоты вышли из леса и строятся под выстрелами двенадцати орудий русской Курганной батареи.
— Однако эти варвары русские хорошо метят! — говорит Ксавье Арман. — Поглядите, сколько наших выбывает из строя.
— Видно, жаркое там дело! — соглашается его товарищ.
— Вот скоро убедимся в этом сами! — замечает не без хвастовства Ксавье. — Без нас дело не обойдется!
И точно! Не прошло и часа, как скачет к Мюрату адъютант с приказанием от Наполеона двинуть кавалерию, ибо действие пехоты оказалось неуспешным; произошло замешательство вследствие несчастного случая с маршалом Даву: лошадь под ним убило ядром, самого Даву сильно контузило, и его сочли мертвым; Дезье, сменивший Даву, тоже ранен, он сдал команду генерал-адъютанту Раппу, но и тот вскоре вынужден был удалиться с поля боя, так как тоже был ранен. Русские дерутся как бешеные; их истребляют целыми дивизиями, а они не поддаются…
Мюрат двинул свою кавалерию в этот ад ядер, картечи, смрада от порохового дыма и крови.
В то время, как главные силы Наполеона направлены были на центр русских, поляки под предводительством Понятовского пошли по старой Смоленской дороге в обход нашей Второй армии. Их бы тотчас мог остановить корпус Тучкова, если бы он оставался скрытым за оврагом, но Беннигсен, не предупредив Кутузова, велел Тучкову выдвинуть свои позиции, и Понятовский успел овладеть селением Утицей прежде, чем Тучков имел возможность двинуть свои войска назад и поставил их близ высокого кургана, на который ввезли четыре орудия и стали отбиваться от войск Понятовского.
Пока это происходило близ селения Утицы, полк, в котором находился Этьен, стоял в бездействии под градом картечи. Тела убитых и раненых тысячами покрывали ближайшее к нему поле перед Курганной батареей. Русские дрались отчаянно. Раненый генерал Буксгевден, истекая кровью, повел своих на занятую неприятелем батарею и пал мертвым. Граф Воронцов, князь Горчаков и принц Мекленбургский были ранены. Князь Кантакузин отбил несколько неприятельских орудий и был убит.
— Ребята! — кричал солдатам полковник Монахтин, указывая на батарею. — Отстаивайте ее, как бы вы отстаивали грудью Русь святую!
Он бросился на батарею и пал замертво, остановленный зарядом картечи.
Князь Багратион послал сказать Николаю Алексеевичу Тучкову, чтобы тот прислал ему в подкрепление дивизию Коновницына. В этой дивизии находился Ревельский полк, которым командовал Александр Алексеевич Тучков. Не теряя времени, дивизия Коновницына пустилась скорым маршем к Семеновскому и вступила в бой, шагая по трупам. Чтобы воодушевить своих солдат, дрогнувших при виде страшного кровопролитного сражения, Александр Тучков бросился со знаменем в руках к Курганной батарее и был ранен…
Этьен Ранже, на глазах которого разворачивалось сражение, заметил сильное замешательство в рядах русских войск, двинутых на подкрепление к Семеновскому. Ему послышалась знакомая фамилия генерала Тучкова, и кого-то понесли из строя. Но в эту минуту град бомб и картечи посыпался в ту сторону, и все скрылось из глаз Этьена в облаке порохового дыма. Когда это облако рассеялось, место, где находился раненый, представляло бесформенную массу: поднятые ядрами глыбы земли, останки человеческих тел, полузасыпанные землей, сломанное оружие… все было исковеркано, перемешано, сбито в кучу.
«Какой это генерал Тучков? — промелькнуло в голове Этьена. — Одного я взял в плен и получил за это орден Почетного легиона… Это, верно, брат его!»
Но раздумывать долго ему не дали.
— Стройся! Вперед! — закричал командир, и они понеслись на батарею.
Но русские приняли их в штыки, и как они ни действовали быстро палашами, не могли прорубиться через сомкнутые ряды доблестных солдатиков.
Пока шла эта упорная борьба у Курганной батареи и близ Семеновского, Тучков первый также упорно отбивался от Понятовского, который успел-таки занять пригорок. Узнав, что Багговут идет к нему на подкрепление, Николай Алексеевич решился атаковать неприятеля, дабы не дать ему утвердиться на занятой им возвышенности. Распределив свои дивизии, как напасть на неприятеля с разных сторон, он сам повел один из полков в атаку, вытеснил Понятовского с возвышенности, прогнал к Утице и велел ввезти орудия на отнятую возвышенность и стрелять по отступавшим. Храбрость эта дорого ему стоила: он был смертельно ранен.
В это время Наполеон послал своего адъютанта к вице-королю принцу Евгению Богарне с приказанием напасть на русский центр с противоположной стороны. Принц Евгений Богарне оставил одну из своих дивизий защищать Бородино, другую послал на правый берег Войни, а сам с остальными дивизиями перешел Колочу и двинулся к Курганной батарее, защищаемой Раевским. Их встретили дружным огнем наши стрелки, но французы не отступили перед пулями и, оттеснив русских стрелков, двинулись прямо на батарею. По ним ударили картечью из восемнадцати орудий. Но они и тут не остановились.
Выстрелы с русской стороны становились все чаще и чаще, заряды быстро истощались, наконец густой дым скрыл колонны французов, и нельзя уж было видеть, что происходит в рядах их.
Вдруг на батарее у брустверов показались головы французских солдат; произошел кровавый рукопашный бой, и батарея была занята французами, наши стали отступать в смятении перед неприятелем, теснившим их. По счастью, Паскевич велел командовавшему батареей увезти зарядные ящики и лошадей из-под орудий, и завладевшие ими французы не могли стрелять из них и должны были ввозить торопливо свои орудия, чтобы направить их на расстроенные ряды защищавших батарею. Еще несколько минут, и неприятель утвердился бы в самом центре русской боевой линии.
Тут подъезжают молодой граф Кутайсов и Ермолов, посланные по поручению главнокомандующего. Они видят, что от занятия Курганной батареи зависит по существу судьба всего сражения, и решаются на отчаянный подвиг. Каждый из них становится во главе батальона, громким криком останавливает бегущих в смятении солдат и бросается отбивать штыками батарею. В это время в левый фланг принца Евгения ударил Паскевич, а Васильчиков — в правый, и в мгновение ока колонны неприятеля оказались расстроены; русские погнали их к кустарникам, по пути всех истребляя.
Между тем Кутайсов и Ермолов, взобравшись на Курганную батарею, уничтожали занявших ее. Кутайсов поплатился жизнью за свой подвиг; не нашли даже и тела его, а только по окровавленному следу его лошади узнали, что он убит.
Рукопашная схватка была ужасная; никого не щадили, не брали в плен даже просивших пощады. Одного французского генерала искололи штыками и хотели доконать, как он назвал себя королем Неаполитанским. Его выхватили из этой бойни, и, посылая офицера к Кутузову с донесением, что Курганная батарея снова в наших руках, велели сказать, что при этом взят в плен Мюрат.
— Ура! — кричала свита Кутузова. — Зять Наполеона в наших руках.
Но опытный главнокомандующий не придал значения услышанному:
— Подождемте, господа, подтверждения! — сказал он спокойным, усталым голосом, видимо, не веря сообщенному впопыхах.
