Ознакомительная версия. Доступно 18 страниц из 89
Солнце всходило за синими неласковыми тучами. Росы ночью не было. Керим озабоченно качал головой: погода явно менялась. Мне страшно не хотелось этого. Стараясь обмануть себя, я думал: «Керим недоволен, что мы так долго спали». Не успели мы пройти россыпями и спуститься в долину, как за нами с горных вершин поползли тучи, гонимые легким ветерком. Тучи шли быстро, одна из них пересекла нам путь, и мы вынуждены были прорываться сквозь ее мокрую, разбухшую водяную вату.
– Яман. Олар чох ягыш… Охыр ов[21], – с горечью сказал Керим и резко повернул назад – домой.
Тоска томила меня. Очень не хотелось кончать так быстро охоту, хотя я и вконец измотался за вчерашний день. Но на охоте никогда не знаешь конца своим силам. Порой солнце косыми лучами прорывалось сквозь тучи, и я молил судьбу об его победе.
Мы спускались большим каменным долом, не круто сбегавшим на запад. Озабоченный непогодой, я не снимал ружья с плеч, никак не ожидая вылета дичи. И скоро раскаялся в этом. Метрах в двенадцати от меня, из навала камней, с шумом и характерным сухим клохтаньем поднялась индейка, а за нею выводок – три молодых птицы. Индейка пошла низом, птенцы поднялись вверх, как молодые тетерева. Я быстро потянул ружье с плеч, но птицы были уже вне выстрела. Я горестно глядел им вслед, но здесь счастье вдруг улыбнулось мне: в стороне снялся четвертый, отбившийся от выводка индюшонок. Он обеспокоенно зацокал и свечой взлетел на воздух. Мой заряд настиг его в тот момент, когда он, задержавшись, начал выправлять свой лет в прямую линию. Смятой тряпкой индюшонок ткнулся в щебень.
Керим, не стрелявший влет, восхищенным, гортанным криком приветствовал мой выстрел. И я примирился со скромным даром Сарыбашского ущелья, хотя долго еще досадовал на себя за то, что упустил старую индейку из-под носа. Размером молодая птица была с российскую матерую тетерку. Окрас ее был довольно неопределенный: светло-бурое оперение отдаленно напоминало молодую самку глухаря; серая зигзагообразная пестрина и строение тела делали ее несколько схожей со стрепетом.
Я приободрился. Мне захотелось еще побродить по россыпям гор, но Керим, указывая на клубящиеся вокруг тучи, торопил домой. И мы направились кратчайшей дорогой, по берегу крутого оврага. Вниз идти было несравненно легче. Перед нами открылась низкая впадина; на пути скоро стал попадаться мелкий уродливый кустарник; зазеленела большая, покрытая папоротником луговина. Керим долго всматривался в эту луговину, что-то объяснял мне, потом резко свистнул. И я неожиданно увидел, как на противоположной стороне оврага, за ручьем, из густой травы лениво и недовольно поднялась бурая голова медведя, повела вокруг носом, потянула ноздрями воздух – и опять покойно опустилась в зелень.
Теперь сквозь траву обозначилось вполне ясно и для меня бурое пятно зверя. До него было шагов четыреста, не больше. Мы осмотрели овраг. Я пытался перейти его, но не мог. Нога предательски скользила по мокрым камням отвесных скал.
Керим подвел меня к самому краю обрыва над ручьем и посадил на выступ камня, показав на пули в моем патронташе. Сам же полез в овраг. Я поразился его кошачьей ухватке – умению карабкаться по скалам. Он на моих глазах поднимался по крутой каменной стене. Я видел, как он, балансируя на правой ноге, долбил в скале палкой ямку для левой ноги, висевшей в воздухе. Шум ручья заглушал его работу. Иногда Керим вопросительно оглядывался на меня, и я указывал ему направление. Он выполз прямо против зверя и подобрался к нему шагов на двенадцать – не больше. Медведь покоился в траве, не подозревая опасности. Лезгин минуты две «отдыхал» за камнем, затем, долго выцеливая, выстрелил. Медведя взбросило на воздух, он завертелся на одном месте, ткнулся головой в землю и затих, словно затаившись. Но тут случилось то, чего я никак не ожидал и после чего я только и понял предусмотрительность храброго лезгина, посадившего меня на выступ скалы. Метрах в ста от Керима из травянистой водомоины тотчас вслед за выстрелом поднялась медведица, рявкнула, встала на задние лапы и быстро-быстро пошла с яростным фырканьем на Керима. А от нее метнулись, уходя в горную россыпь, два бурых клубка – медвежата. Это было незабываемое мгновение! Керим, бросив ружье в траву, серым кубарем покатился в овраг. Медведица уже стояла на краю обрыва и яростно плевалась в его сторону. От меня до нее было шагов полтораста. Убить ее жаканом я не мог. Но я быстро понял смысл своей позиции и начал из обоих стволов обстреливать зверя. Медведица еще больше разъярилась от ружейных раскатов. Пули цокали по камням, медвежата с ревом взбирались по россыпи, срывались и снова лезли вверх, дико визжа. Мать то бросалась к ним, то опять появлялась над обрывом, бешено потрясая головой. Я выпустил в нее уже шесть пуль. На один момент медведица особенно близко подбежала к обрыву, я тщательно прицелился ей в грудь – и выстрелил раз за разом. Она визгливо вскрикнула, пошатнулась, быстро сунула в пасть правую лапу, а затем остервенело замахала ею в воздухе.
В ту же секунду я услышал возбужденный, одобрительный шепот Керима:
– Якши, кардаш…[22] Чох якши!
Он уже сидел около меня и загоревшимся взглядом следил за медведицей. По-видимому, пуля попала ей в лапу.
Зло фыркая, медведица повернулась от нас, прихрамывая, полезла вверх к медвежатам и, подталкивая их мордой, быстро скрылась с ними.
Отдышавшись, Керим взял мою двухстволку и полез через овраг. Добравшись до медведя, он, держа ружье наизготовку, осторожно обошел его и уже тогда подошел к нему вплотную. Медведь был мертв. Пуля пробила ему шею на месте соединения спинных позвонков с черепом.
Около получаса Керим возился с тушей убитого им зверя. Вернулся потный, раскрасневшийся, торжественно улыбавшийся – с двумя ружьями и палкой в руках. По моей просьбе вместе со шкурой он захватил с собой череп медведя и небольшой кусок мяса от задней ноги.
Убитый зверь оказался «пестуном» – небольшим годовалым медведем.
В жаркой перепалке со зверями мы не заметили, какой густой толпой окружили нас со всех сторон тучи. Солнца уже не было видно. Воздух стал сырым, волглым. Тучи с гор шли все гуще и гуще. Встревоженно и торопливо бежали с гор и заполняли собой долины. Нигде нельзя было увидеть теперь отчетливых очертаний гор. Отдельными вершинами они прорывались кое-где сквозь свинцово-серый туман и снова безнадежно тонули в нем, как исполины пловцы, бессильные стряхнуть с себя липкое, мокрое полотнище. Жизнь замерла кругом, замолкли птицы. Мир уходил из глаз. Иногда дождь мелкими брызгами падал сверху, но чаще мы просто оказывались в мельчайшей водяной пыли, путаясь в ней, как рыба в сети. Лицо у Керима стало озабоченно-серьезным; он спешил изо всех сил. Я устал и растерял последние остатки своего неиссякаемого охотничьего пыла. Под ногами ничего не было видно, я спотыкался о камни, падал. Идти стало невероятно трудно. Керим, боясь в тумане отбиться от меня, дал мне конец своей веревки. Через час я свою легкую ношу ощущал как тяжелое проклятие. И только то, что впереди меня уверенно и твердо шагал Керим со своим тяжелым грузом, сохраняло во мне упорство. Временами он останавливался и, обнюхивая воздух, решал, куда идти. Я вспомнил, как мы, жители степей, однажды в дождь плутали по равнине в километре от своего села, и для меня и до сих пор осталось тайной, как Керим разбирался в дороге.
Ознакомительная версия. Доступно 18 страниц из 89
