— Лекси? — еще слышно сказал я.
— Да! — Она улыбнулась с явным облегчением. — Ты очнулся.
Я осмотрел себя. Рука все еще болела, под ногтями засохла кровь
— Я жив?
— Не совсем, — призналась она.
— Дамон?
— Мы не смогли его поймать, — тускло сказала Лекси, — он убежал.
— Келли? — Я не хотел этого слышать, но должен был узнать.
Лекси долго рассматривала свои ногти, а потом подняла на меня янтарные глаза:
— Мне жаль, Стефан. Мы пытались… Даже Бакстон пытался ее спасти… Но было уже слишком поздно, — закончил я. Внезапно заболела голова. — Где она сейчас?
Лекси отвела мои свалявшиеся волосы с виска. Ее пальцы внезапно показались очень холодными.
— В реке. Весь город ее ищет, — она осеклась, но я понял все, чего она недоговорила.
Весь цирк знал о моей дружбе с Келли. Если ее ищут, то мое присутствие опасно для Лекси и ее семьи.
Но, даже если бы меня ничто не гнало, я не смог бы остаться. С Новым Орлеаном было связано слишком много боли и воспоминаний, которые я даже не начал еще осмысливать.
Я упал на подушки.
— Сначала ты должен поесть, — прошептала Лекси, помогая мне сесть, и добавила с грустной улыбкой: — Твоя любимая козья кровь.
Я прикоснулся губами к жидкости. Она была мерзкой, совсем не похожей на сладкую и вкусную человеческую кровь, но хотя бы теплой. И в ней чувствовалось нечто такое, чего никогда не будет в человеческой крови: привкус искупления. Чем больше я буду пить, тем меньше человеческой крови окажется в моем желудке. Однако я не был настолько наивен, чтобы полагать, что сумею избавиться от вины. Я убил слишком многих за то короткое время, что был вампиром, разрушил слишком много жизней. И смерть Келли была делом моих рук, хоть я и не пил ее крови. Я должен был отвернуться от нее, сказать, что не желаю ее видеть. Но я оказался слишком слаб.
— Хороший мальчик, — сказала Лекси, когда я осушил бокал.
Чувствовал я себя при этом не слишком хорошо. Я был болен, боялся и не знал, что делать дальше. Дамон все еще ходит по этой земле, и кровь Келли течет в его венах. Желудок сжался.
— Я не знаю, что делать, — признался я, ища ответа в глазах Лекси. Но она молчала.
— А я не знаю, что тебе сказать, — наконец призналась она, — но я знаю, что ты хороший человек.
Я вздохнул, собираясь напомнить ей, что я вообще не человек, а чудовище, но она встала и собрала посуду с тумбочки.
— Хватит разговоров. Отдыхай, — она поцеловала меня в лоб, — и, Стефан, постарайся не видеть снов.
33
Когда я проснулся, уже наступил день — судя по лучу света, пробивавшемуся сквозь щель между занавесками. Я спустил ноги на твердый пол и потянулся к груде одежды, которую Лекси принесла из магазина. Кажется, это было целую жизнь назад.
Я надел новую рубашку, зачесал волосы назад и убрал остальную одежду в импровизированную сумку из рваной рубашки, привезенной из Мистик-Фоллз. Кроме этой рубашки, от моей прошлой жизни ничего не осталось. Я оглядел комнату, останавливаясь на знакомых залежах пыли в углах. Интересно, сколько вампиров побывало в этом доме, и найдет ли Лекси очередного молодого вампира, чтобы взять его под крыло? Я надеялся, ради него и ради нее, что ему в Новом Орлеане будет лучше, чем мне.
Лекси сидела в гостиной, держа в руках портрет брата. Как только я вошел в комнату, она подняла взгляд.
— Стефан.
— Прости меня, — перебил я. И я действительно просил прощения за все. За прибытие в Новый Орлеан. За вмешательство в ее жизнь. За опасность, которую я принес в крошечную тихую гавань, которая еще оставалась у вампиров.
— Ничего. Я горжусь знакомством с тобой. — Ее взгляд стал серьезным. — Мне жаль Келли — и твоего брата.
— Он мне больше не брат, — быстро сказал я.
Лекси поставила портрет на столик.
— Может, и нет. Но ты сам говорил, что он был с тобой всю твою человеческую жизнь. Ты можешь это вспомнить и простить ему все остальное?
Я вздрогнул. Я не хотел вспоминать Дамона. Ни сейчас, ни когда-либо еще.
Лекси пересекла комнату и положила руку мне на плечо.
— Стефан, скучать по людям и своей человеческой жизни больно. Но потом станет легче.
— Когда? — Голос дрогнул.
Она посмотрела на портрет, стоящий на столике:
— Не знаю. Это происходит постепенно. — Она замолчала, а потом засмеялась, так легко и открыто, что мне захотелось сесть и никогда не уходить из этого дома. — Дай догадаюсь. Ты хочешь, чтобы это случилось прямо сейчас.
Я улыбнулся:
— Ты хорошо меня знаешь.
Лекси нахмурилась:
— Тебе нужно научиться терпению, Стефан. У тебя впереди вечность.
Повисла тишина. Слово «вечность» звенело в ушах.
Я рывком обнял Лекси, вдохнул ее запах — запах дружбы, и вышел из дома, не оглядываясь.
На улице я принялся корить себя за сентиментальность. Мне надо было многое сделать, а жалость к себе служила оправданием для того, чтобы отложить дела. Я остановился на том месте, где умерла Келли. Там не было пятен крови — никаких следов того, что она вообще жила. Я встал на колени и оглянулся, прежде чем поцеловать мостовую.
Потом я побежал — все быстрее и быстрее. Вставало солнце, и город просыпался. Мальчишки-рассыльные сновали туда-сюда на велосипедах, солдаты Союза маршировали по улицам, держа винтовки в руках, как детей, уличные торговцы располагались на тротуарах, в воздухе пахло сахаром и дымом.
И, конечно, кровью и железом.
Я быстро добрался до вокзала, где на платформе уже стояла толпа. Мужчины в визитках сидели на потертых деревянных скамьях в зале ожидания и читали газеты, а женщины нервно сжимали свои сумочки. На вокзале царило ощущение праздника, мимолетности. Идеальное место для охоты. Прежде чем я успел что-то сделать, клыки выдвинулись из десен.
Спрятав лицо в ладони, я досчитал до десяти, борясь с охватившим меня голодом и ожидая, когда клыки вернутся к нормальному виду.
Наконец, я присоединился к людям на платформе и встал в дальнем ее конце. Рядом со мной слились в объятиях двое влюбленных. Солдат запустил ладонь в рыжеватые волосы девушки, а она, приподнявшись на цыпочки, вцепилась в его плечи, как будто вовсе не собиралась отпускать.
Я смотрел на них, думая, что в какой-нибудь другой жизни между мной и Келли могла бы произойти такая же сцена. Она могла бы поцеловать меня, провожая на войну, а потом ждать моего возвращения.
Раздался свисток, и поезд вкатил на станцию, выплюнув грязное облако и вырвав меня из моих грез.
