Новый герб Киева: двуглавый хохол на фоне четвёртого блока.Легковушку вдруг заметил – стоит чуть в стороне.
Подрабатывают извозом отчаянные водители-частники.
Косятся на них.
Милиционер документы проверяет, вокруг мужики толпятся, держат наготове пропуска, ждут своей очереди. Никто не возмущается. Толкучка небольшая, но процедура знакомая, хочется пройти её поскорее.
В негустом тенёчке белой акации две пожилые женщины. Лица горестные. Эти могут попроситься: подбросьте до деревеньки, документы забрать, что-то памятное, не громоздкое, фотографии осенними листьями, с мятыми углами.
Предметы и одежда потеряли смысл своего предназначения. Военная униформа и химзащита здесь в почёте.
Внутри «бобика» за спиной водителя – ДП-3, прибор стационарный, «печка» громоздкая, редко включаем. Нас не проверяют особенно, машину скрупулёзно не досматривают.
За ней спрячем старушку, провезём в Зону. Их же выселяли-то, как в войну. Зайдёшь во двор замеры делать – фон-грунт-крыша-стены-вода в колодце – в окно веранды или хаты глянешь, а там – стол накрыт, тарелки, посуда. Простое всё. На закуске седые волосы канидий пенициллина колышутся.
Словно ураганом одномоментно людей вымело, унесло.
Да, собственно, так и есть – ураганом беды их разметало.
На ближайшем милицейском посту адрес дали, показали на карте. Вот здесь могут проявиться мародёры. Пока Зону не обнесли колючкой слаботочной, ловили их, негодяев, постоянно.
Потом, когда отгородили колючкой Зону, мародёры подкупали милиционеров и вывозили батареи отопления, трубы, ванны, проводку срывали в домах, запчасти снимали на могильниках транспорта и техники, металлолом везли в Киев.
Безмозглые.
«Кому война, а кому мать родна».
Документы бабульки сложат в старый ридикюль, или в платочек обернут бережно. Договоримся, где и во сколько встретимся потом, вывезем обратно.
Пытаются расплатиться: отворачиваются, какие-то трёшки припрятанные извлекают из-за пазухи, мятые, тиснуть норовят. Да только не разживёшься – на чужом-то горе!
Наотрез отказываемся – мы же на полном пайковом и финансовом «удовольствии»!
И вот только наш «самовар», эрхашка, в очередную деревеньку въезжает – старухи-вещуньи воют в голос:
– Сынки, таж мабудь, нэ будэмо экювироватца! – Во как чётко работал сарафанный телеграф!
Вещи заражены, как правило, да и неказисты стали за многие годы и уже никому не нужны. Главное – память и «метрики».
Очень скоро люди поняли главное. Война!
В Зону попасть быстрее.
Обратно едем – устали, хочется поскорее отдохнуть, а надо замерить уровень радиации на колёсах и мыть после проверки машины на ПУСО: пункт специальной обработки.
Бойцы в «химзаразе», с противогазами – технику моют, которая из Зоны возвращается. Как черти… жара, а они во всей этой «сбруе»!
Сколько за смену «поймает» радиации? Точно никто не скажет. Пятнадцать смен в этом аду и на замену.
Сильной струёй воды, порошок стиральный туда добавляют: «ЗИЛы», «МАЗы» стоят по обочинам. Ревут, напрягают механические жилы моторов. Вода «грязная» стекает в канаву. Приезжает очередной проверяющий хмырь из штаба – первым делом туда везут, рассказывают, он записывает. К канаве подведут, прибор включат, покажут жуткую реальность, он – прыг в машину, полетел, в Зону не заезжая. Водки хлопнет – народное средство для борьбы с нуклидами, и – был таков!
И больше уже его не увидим. Ужасы знакомым рассказывает – бывалый!
Так было вначале. Позже ловкие чиновники разных министерств превратили Зону в кормушку и умело этим пользовались.
Из нашей роты в Подольск поехал боец, в архив Вооружённых сил. Справку какую-то подновить для пенсии, да и справка-то ерунда, а мурыжили его три дня! Он спрашивает клерка:
– Что это у вас строгости такие?
– В Генштабе, в Москве, обнаружили целую ораву полковников, «липовых чернобыльцев». Выправили себе пособия, по триста рублей в месяц. Проверили, а многие и вообще в Зоне не были!
Представляешь, какая серьёзная прибавка, чтобы так рисковать своей биографией, честью мундира? Что это, почему так?
Пётр едет медленно по самому краю кювета, мимо машин, объезжает акуратно людей, чтобы не пылить. Эрхашка объезжает очередь, никто слова не скажет – мы не конкуренты, а вот если пыль поднял и погнал на людей, можно запросто схлопотать. Как минимум на словах, а можно и жёстче – шофера народ простой, нервы взвинчены, некоторые пашут по много часов в день. Идёт поставка металла, цемента, бетонных плит для строительства саркофага.
Официально – проект «Укрытие».
Везут с разных сторон. Бетон доставляют мощным потоком, бесперебойно, несколько тысяч тонн в сутки. Щебёнку гонят по реке баржами. Быстро отстроили для этого пристань новую в Плютовищах. До взорванного блока километров двадцать, может чуть больше. Потом её в Лелев доставляют, там бетонные заводы, а уже бетон миксеры на ходу готовят, спешат, везут крутящиеся бочки в Копачи, на перегрузку, на бетонные насосы, и немедля – на заливку саркофага.
Он размером с пирамиду египетскую.
Температура на месте катастрофы до двух тысяч градусов, но, слава Богу, расплавленная масса не просочилась в реку.
Страна напряглась, грузы гонят в основном на КПП «Дитятки». До Киева чуть более ста километров. Оттуда до Чернобыля около двадцати минут на машине.
Металл под арматуру, балки, конструкции, огромные пролёты ферм – варят, не останавливаясь на перекуры, монтируют на базе «Сельхозтехники» в самом Чернобыле, а уж потом доставляют бесперебойно, день и ночь, к будущему саркофагу.
Но и через наш КПП третьего сектора, в Диброво, тоже много грузов везут.
Взрыв поднял в воздух из реактора почти двести тонн топлива. Незначительная часть ушла в атмосферу, испарилась. Небольшая часть топлива мгновенно испарилось. Фрагменты топливных элементов и сборок валялись около обвалившейся северной стены, частично и на южной стороне вне здания реактора. Какая-то часть, упала обратно, расплавляясь от собственного тепла, проплавила отверстие в повреждённом взрывом основании реактора. Потом смесь расплавленного бетона и песка застыла под реактором, в бассейне-барбатере.
