Под ворохом одеял она сжимала подвеску. Гвеннан всегда носила ее с собой, хотя и прятала под одеждой. Она не могла определить, из какого она металла. Блестит, как серебро, но это не серебро. Металл никогда не становился холодным. На ее прикосновение он всегда отвечал успокаивающим теплом.
Звездные часы – так назвала подвеску леди Лайл. Но с тех пор, как Гвеннан ушла тем утром от камней, символы на циферблате стали почти неразличимы, их можно было увидеть только при сильном свете. А световой луч, двигавшийся по циферблату, вообще исчез. День зимнего солнцестояния еще почти через месяц. Но она не хочет идти: возможно, придется встретиться с новой серией невероятных приключений, которые еще больше отделят ее от родного мира.
Но когда Гвеннан сжимала подвеску в руках, прижимала ее к груди, она ощущала такую уверенность, такую безопасность, будто рядом с ней, плечом к плечу, стоит верный друг. Она закрыла усталые глаза в темной комнате.
Холод – сжатие…
Идет ли она, бежит или ее уносит по этой длинной светлой линии? По обе стороны стены тьмы, такой густой и угрожающей, что она поняла: безопасность – только в свете. От этой узкой светлой тропы поднимаются клубы тумана, одни белые, другие золотые. Рядом с ней они только сгустки пара, а вдалеке как будто образуют фигуры и формы. Но как только она приближается, они растворяются.
Пирамида. Она видит это грандиозное сооружение будто с расстояния. С ее сторон поднимаются полоски огня, похожие на те, что срывались с пальцев Голоса. Гвеннан приблизилась, и пирамида исчезла. На ее месте появилось колесо, оно стояло, как преграда, не давало ей пройти. В нем сверкала пятиконечная звезда, на каждом ее конце – огненный шар, и от него тоже исходят лучи Силы.
Колесо поблекло, исчезло. А впереди хорошо знакомый символ – часть того, что вырезано на деревянной двери ее собственного дома. Анк – ключ, – и от его рукояти, от двойной петли вздымаются лучи Силы…
Ей уже не холодно, все ее тело омывает тепло и ощущение мира, чувство Силы, прирученной, служащей свету.
Она прошла через туман, образовывавший анк.
И вот знак подвески – полная луна, увенчанная полумесяцем. Теперь лучи исходят от концов рогов – не наружу, а внутрь от каждого рога, они ограждают Гвеннан от стены мрака. И знак подвески не рассеивается, не превращается в туман, из которого сгустился. Его лучи образуют дверь, через которую ее проносит.
А что дальше? Ее встречают. Тут и те, чьи лица ей знакомы по другим временам, и она рада их видеть. У нее смутные воспоминания о поездке верхом – не на земной лошади, а на животном, которое гордо поднимает голову с единственным, украшенным золотой спиралью рогом. Она входит в большой дворец, в котором много людей. Мужчины в великолепных кольчугах под плащами тонкого шелка, украшенными драгоценными камнями и нитями жемчуга, женщины, платья которых как будто сплетены из солнечных лучей и морской пены.
Но не все здесь свет. Она бежит, тело ее напряжено от страха, сердце так колотится в груди, что вот-вот вырвется из нее, она бежит по улице, все двери закрыты, ее преследует страшная опасность, она должна из последних сил бежать от нее.
Она лежит на грязной соломе, горло пересохло от жажды, сквозь пробоину в обрушившейся стене бьет жаркое солнце. В ноздрях у нее запах разложения – это разлагается ее смертное тело, гниет еще до того, как лишится жизни, и она про себя взывает к смерти, безжалостной, потому что она не приходит.
Лес, в котором деревья временами превращаются в женщин. Они насмехаются над ней, когда она пытается увернуться от хватающей ветви или найти проход между стволами, которые сдвигаются, преграждая ей путь.
Она спотыкается о камни, которые могучее море выбросило на берег; на берегу нет мягкого песка, он покрыт скалами, по которым очень трудно идти; скалы в зеленой и желтой слизи. Над головой проносится тень – какое-то крылатое существо, достаточно большое, чтобы поднять ее и унести, если захочет. Поэтому она прячется меж скал, руками закрывает голову, не надеясь остаться незамеченной.
А теперь под ногами песок – но не намытый водой – бесконечные пески, никаких следов или дорог. Тут и там ветер причудливо обнажает скелеты – животных или людей в проржавевших доспехах – или маленькие груды костей в гниющих тканях. По этой пустыне бежало большое войско, воины один за другим падали и умирали. Она спотыкается о стоящий в песке торчком щит.
Теперь не лес из деревьев-женщин, не скалы или песок – сплошная серость, в которой растут гигантские грибы, болезненно-желтые, иногда с ярко-красными шляпками на стройной ножке – они вздымаются над ее головой. И она не идет и не бежит, а прыгает, тело ее согнуто, трансформировано, и она даже не хочет взглянуть на свое отражение.
И все время так – она переходит из одного места в другое, всегда новое, некоторые яркие и прекрасные, другие темные и ужасные. И она понимает, что в каждом из них она жила – или будет жить. В каждом у нее обязанность, которую может выполнить только она, выбор, который только она должна сделать. Но она никогда не знает, в чем эта обязанность, каков этот выбор, потому что нигде не задерживается.
Наконец последняя сцена – она стоит на темном холме. Над ней ясное безоблачное небо – хорошо видны звезды – они кажутся гораздо ближе, чем обычно. Она замечает многие звезды, которых раньше никогда не видела. Звезды не неподвижны, они движутся торжественным маршем, образуют на небе круг, время от времени меняя свое положение. И наконец занимают те же положения, что и когда она впервые взглянула на них. Звездное колесо завершило оборот.
И тут ее охватывает тьма, но не пугающая. В ней тепло и уютно. В этой тьме она больше не видит снов.
Гвеннан проснулась. Окно спальни сплошь затянуто льдом, но дневной свет пропускает. Она взглянула на часы – восемь! Проспала, и теперь надо торопливо одеваться, поесть и бежать на работу. Навалил снег, но она слышит грохот снегоуборщика. Ред Андерсон, который держит снегоуборщик в своем сарае за городом, тоже направляется на работу. По крайней мере часть пути будет расчищена.
Зазвенел телефон: Ньютоны интересовались, все ли у нее в порядке. Она быстро успокоила их. Пол обещал попозже натаскать ей еще дров. Гвеннан так захватили мелочи зимней жизни, что они почти забыла свои сны. Более того, многие действительно совсем забылись, как обычно бывает со снами. Одной рукой она держала вилку, другой составляла список вещей, которые нужно запасти на случай непогоды.
Солнце светило слабо, когда Гвеннан пробиралась по сугробам к дороге. На небе снова появились тучи. Если пойдет снег, лучше ей закрыть пораньше и уйти домой.
Невдалеке пролетел снегоход, до Гвеннан в морозном воздухе донесся смех пассажиров. Девушка, бредя по заснеженной дороге, снова удивилась простоте и привычности окружающего мира. Все шире становится пропасть между нею, между тем, что заключено в ее сознании, и всем остальным. Она покачала головой. Никакой полуночной работы больше. Никаких необычных занятий. Она не смеет. Утром у нее бывали мгновение, когда знакомая кухня, все в доме казалось ей абсолютно чужим. То, что происходит с нею, опасно. Нет! Нужно положить этому конец. Она должна твердо держаться привычной жизни.
