Когда вошел Шеддок, Бака указал ему на меня. Я не сомневался, что хозяин салуна хотел побыстрее от меня отделаться.
Олли Шеддок был полным, жизнерадостным человеком со светлыми, начинающими седеть волосами. Он протянул руку.
— Каждый, кто носит фамилию Сэкетт, — мой друг. Я тоже из Теннесси.
— Знаешь Тайрела и остальных?
— Привез сюда, на Запад, и матушку и младших братьев. Сам я с Камберлендских холмов.
— А я с Клинч-Маунтинс.
— Там живут хорошие люди. У меня среди них есть родственники. Что могу для тебя сделать?
— Хочу наняться возчиком, можно даже без оплаты. Но мне нужен последний фургон при выезде из города.
Его лицо стало серьезным.
— Ты связан с той девушкой?
— Вроде как. Я погружу то, что надеется погрузить она. Эта девушка получит свою долю в Санта-Фе. Просто хочу быть уверен, что получу свою.
— Ты — Сэкетт. Для меня этого достаточно.
Он подал знак, чтобы принесли бутылку.
— Нолан, я тот, кто сделал Оррина политиком. Вообще-то ребята сбежали на Запад, потому что дома, в Теннесси, я был шерифом. Тайрел положил конец кровной вражде Сэкеттов с Хиггинсами, прикончив Длинного Хиггинса. Я мог арестовать его, но он уехал на Запад, чтобы не усложнять ситуацию, ведь я был другом семьи…
— Хорошо, ты можешь мне оставить место для пары вьючных мешков в середине фургона?
— Ясное дело. — Шеддок налил в стакан виски. — Ты знаком с Тайрелом и Оррином?
— Нет. Только слышал о них.
Веселье в салуне уже било через край, и мне захотелось уйти; кроме того, я должен был убедиться, что с Пенелопой все в порядке. Ох, уж эта мне красотка! Я никак не мог ее раскусить. Она выходила на кухню, чтобы сварить кофе… и подать сигнал Лумису?
Вскоре Олли Шеддок поднялся и ушел, сказав, где мы встретимся. Мне повезло, что он оказался другом Сэкеттов и родился на теннессийских холмах. Я о нем и раньше слыхал, но только как о владельце нескольких линий грузовых фургонов в Нью-Мексико и Аризоне.
Через несколько минут я расплатился и выскользнул в боковую дверь салуна. Бака смотрел мне вслед, без сомнения радуясь, что я наконец покинул его заведение. Драки и кровавые разборки с оружием были несчастьем таких городков, как Лома-Парда.
Ночь были тихой и прохладной. На темном небе сверкали яркие звезды. Из салуна доносились голоса и приглушенная мелодия музыкального автомата. Откуда-то тянуло дымком костра.
У дверей я остановился и немного подождал, с удовольствием вдыхая ночной воздух и давая глазам привыкнуть к темноте. Сейчас попасть в какую-нибудь переделку мне было не с руки. Золото я перепрятал, о выезде из города договорился, и отправлялись мы меньше чем через час.
Прижимаясь спиной к стене, дошел до угла, осмотрелся. Чуть дальше в доме Хромой Энни горел свет. Энни, конечно, на работе, а Пенелопа, наверное, сидит в комнате и ждет отъезда.
Мне стало горько от мысли, что ей все равно, увидимся мы или нет. Не из тех я, о ком девушки мечтают. Мои ладони годятся для оружия и инструментов, для самой трудной работы, для перетаскивания тяжеленных мешков, но едва ли — для ласк, да и не приходилось им никого ласкать. А такая девушка, как Пенелопа…
Нечего об этом думать. Она сбежала, бросила меня и радовалась, что удалось провести простака. А то, что случилось с Гарри Мимсом… Может быть, все было и так, как она рассказала, но доверия к ней у меня не было. Выглядела же она такой дружелюбной, такой мягкой и сердечной, что часто я терял здравый смысл.
Где-то рядом были Сильвия и ее братец. Я о них почти не думал. Но они-то уж наверняка придумали, как со мной расправиться, и в своих планах будут рассчитывать на Нобла Бишопа.
Я вышел на улицу, которая освещалась только светом из окон, и направился туда, где оставил вороного.
Конь, почуяв меня, тонко заржал и ткнулся нежными ноздрями в ладонь. Я вынул кусок сахара и скормил ему, затем отвязал вороного и повел в темноту.
Ну, скоро все кончится. Через несколько минут я буду сидеть на козлах грузового фургона, катящегося из города. Потом возьму золото, погружу его, как следует прикрою, и тронусь в сторону Лас-Вегаса и Санта-Фе.
Что сделает Пенелопа, когда обнаружит, что золото пропало? Поедет ли она дальше или останется, чтобы отыскать его?
С этими мыслями я забрался в седло и обогнул городишко, направляясь к стоянке фургонов.
С гор Сангрэ-де-Кристос дул прохладный, свежий ветер, доносивший приятный запах хвои и воспоминания о заснеженных вершинах. Напротив церкви я попридержал коня и оглядел улицу. В одном из салунов послышался дикий техасский клич, а за ним выстрел — вероятно какой-то развеселившийся солдат или ковбой. На холмах за городом, на что-то жалуясь, разговаривал с луной койот.
Подъехав к фургонам, я остановился рядом с последним и привязал коня к заднему борту, затем достал из седельного чехла винчестер и положил его на козлы поближе к себе.
Из темноты вышел человек и направился в мою сторону.
— Сэкетт? — спросил он.
Я узнал Олли Шеддока.
— Здесь.
Он подошел ко мне с тлеющей во рту сигарой.
— Тебя интересует та девушка?
— Немного.
— Она не пришла, а нам уже пора отправляться. Как по-твоему, она могла отказаться от своей затеи?
— Едва ли.
Еще одна западня? Пенелопа сказала, что уезжает сегодня вечером. Должен ли я пойти и отыскать ее? Что, если ее захватили Сильвия с Ральфом?
— Как скоро мы отправляемся? — спросил я.
— Минут через пятнадцать. Жду, пока загрузится вон тот фургон.
— Пойду схожу за ней.
— Лучше тебе подождать здесь, — сказал Олли Шеддок. — Если хочет, сама придет.
— Понятно.
— Сэкетт, я слышал разговоры в городе. Будь осторожен. Кто-то нанимает ганфайтеров. Ты же знаешь Лома-Парда — за деньги можно достать все, здесь заказное убийство стоит дешево.
— Кто нанимает?
— Понятия не имею.
Я с удовольствием подставил лицо ветру с гор. Сейчас не время умирать. Странно, но я меньше думал о золоте, которое мне предстоит подобрать, чем о холодящем лицо ветре или о девушке. Золото у меня не задерживалось. Когда оно ко мне попадало, я его тратил и больше не вспоминал.
— Ты ее любишь? — спросил Олли.
Люблю ли я ее? Наверное нет. А что такое любовь? Не уверен, что знаю, и всегда остерегался давать волю чувствам. В конце концов, ну кому я нужен? Бродяга с двумя крепкими кулаками да револьвером.
Если бы кто-то другой задал этот вопрос, я бы его послал подальше, и на этом бы дело кончилось, но рядом стоял Олли, друг моих родственников и уроженец Теннесси.
