Все, в том числе и сам Пол, чувствовали, как беспомощно звучат его оправдания, но он упорно продолжал бормотать бессвязные обрывочные фразы. Но Грейс не испытывала сейчас к нему ни малейшего сострадания. По ее мнению, Пола Макбрайта следовало запереть в одной камере с этими монстрами Фишерами, а ключ выбросить подальше.
Чувствуя, что от Грейс никакого сочувствия ему не дождаться, Пол обратился к жене:
— К тому же я тогда был влюблен в тебя, Марлин, хотел на тебе жениться и знал, что ты никогда не простишь мне, если… если будешь подозревать, что я имел хоть какое-то отношение к смерти Джо. А насчет Слейда… Что ж, он не был одним из нас, и ваше мнение о нем было мне безразлично…
Тут терпение Рича лопнуло. Прорычав что-то нечленораздельное, он повернулся к Полу. И на какой-то ужасный миг Грейс показалось, что сейчас произойдет убийство: Рич просто задушит слизняка Макбрайта голыми руками. Но каким-то образом Слейду удалось справиться с собой.
— Нет, — процедил он сквозь зубы. — Ты не стоишь даже того, чтобы тебя отправили в тюрьму. Думаю, что лучше всего будет оставить тебя на растерзание братьям Фишер. Избавляться от мусора — это их работа.
Он повернулся и, толчком распахнув дверь кухни, вышел на заднюю веранду. Казалось, Ричу не хватало воздуха. С трепещущимся сердцем Грейс посмотрела ему вслед, ей хотелось броситься за ним, но она осталась — сестре сейчас было хуже всех, она должна быть с ней.
Сзади раздалось легкое покашливание. Бесшумно вошедший Фоллер застенчиво улыбнулся ей.
— Идите. Если хотите, я могу здесь подежурить. — Он кивнул в сторону сидевшей на диване пары. — Хотя не думаю, что от него сейчас можно ждать еще каких-нибудь неприятностей.
Не совсем поняв смысл его слов, Грейс взглянула на сестру. Марлин и Пол сидели рука об руку, не сводя друг с друга глаз. Она смотрела на мужа с мукой и любовью, а он — виновато и одновременно с обидой несправедливо наказанного ребенка.
Еще неделю назад Грейс осудила бы это. Но теперь она, как никто, понимала сестру. Да поможет ей бог! Это называлось просто — любовь. И происходившее было непонятно лишь тем, кто не знал такого чувства.
В конце концов, кто она такая, чтобы судить их? Этой ночью ее сердце и тело желали Рича. И ей было все равно — негодяй он, или благородный рыцарь, умно или глупо она поступает.
А может быть, думала Грейс, глядя, как Пол целует руку жены, так оно и должно быть? Может быть, каждый человек нуждается в ком-то, кто закрывает глаза на его недостатки, кто способен простить, забыть, помочь вне зависимости от того, заслуживает этого человек или нет? И, может быть, именно поэтому любовь есть цветок, растущий на бесплодной земле, мелодия, перекрывающая какофонию обыденной жизни.
Там, на веранде, стоял единственный человек, ставший для нее всем. Разве любовь не может вновь явить свои чудеса? Разве не сотрет она образ озлобленной, недоверчивой обвинительницы, снова и снова причинявшей ему боль? Нет, все безнадежно! Вряд ли она может рассчитывать на прощение…
В любом случае надо хотя бы извиниться.
— Я выйду ненадолго, — сказала Грейс, слабо улыбаясь Фоллеру. — Спасибо вам, — добавила она, надеясь, что он почувствует, как она благодарна ему. Других слов у нее не было.
Открыв заднюю дверь, Грейс вышла. Шум дождя, должно быть, заглушал все остальные звуки, но если даже Рич и слышал, как она вышла, то не подал виду. Собравшись с духом, она подошла к нему так близко, что не заметить ее стало просто невозможно, но Слейд по-прежнему молчал.
Дождь, заливавший деревянные перила, швырял ей в лицо мелкие, холодные капельки, как бы пытаясь загнать Грейс обратно в дом. Они жалили ее губы, будто слезами увлажняли веки. Она слышала грохот прибоя, видела его за пеленой дождя.
Грейс вцепилась в мокрые перила, не обращая внимания на текущие между пальцев струйки воды.
— Прости меня, — сказала она не в силах придумать ничего другого.
Но Рич даже не шевельнулся, продолжая смотреть куда-то вдаль и как будто ничего не слыша. Что он там увидел? Может быть, призраков? Печальных, серебристых призраков, бродивших под бесконечным унылым дождем? Джо, Рейчел, сына, которого он так и не узнал…
— Прости, пожалуйста, — повторила она, на этот раз шепотом. — Мы ошибались, ужасно ошибались, считая, что ты причастен к гибели Джо.
И тут Рич резко повернулся. Он был совсем близко и в то же время — за тысячи миль от нее…
— Не переживай, Грейс, — глухо обронил он. — Теперь это не имеет никакого значения.
— Для меня имеет! Я не надеюсь, что ты простишь нас, — заторопилась она, ужасно боясь потерять его окончательно. — Мы этого не заслуживаем. В особенности я…
Он наконец взглянул на нее.
— Почему — в особенности ты?
Грейс с трудом разжала руки. Лицо ее было совершенно мокрым.
— Я должна была верить в тебя, — ответила она, отводя прядь волос со лба и вытирая щеки. — Должна была верить тебе, потому что… потому что люблю тебя.
— Ах, это… — иронично усмехнулся он.
— Да! — вскричала Грейс, оскорбленная неприятием ее слов. — Это! — Она схватила его за руку. — Над чем ты смеешься? Ты мне не веришь? Разве я не сказала это ночью?
Рич резко мотнул головой. Капельки воды, сорвавшиеся с концов его мокрых волос, как иголками, укололи ее кожу.
— Да, сказала! — Он посмотрел на пальцы Грейс, судорожно вцепившиеся теперь в его руку. — А потом трусливо убежала от меня, как будто за тобой гнались все демоны ада. — Рич поднял на нее глаза. — Не хочешь же ты сказать, что, любя, одновременно считала меня дьяволом?
Грейс как зачарованная уставилась в эти темные злые глаза, чувствуя, что теряет самообладание.
— Да, — ответила она, собрав всю свою решимость. — Именно это я и хотела сказать! Я любила тебя со столь юного возраста, что тогда еще не понимала значения этого слова. Любила, когда ты был другом моего брата и даже тогда, когда думала, что ты дал ему умереть.
Его глаза сузились, и Грейс глубоко вздохнула, пытаясь взять себя в руки.
— Я любила тебя этой ночью, когда ты был в моих объятиях. — Она закусила губу, надеясь на то, что боль позволит сдержать дурацкие слезы, готовые покатиться по мокрым щекам. — И все еще люблю, хотя ты и отвернулся от меня.
— Грейс, я…
— Ты решил это сделать, — прошептала она, поднимая глаза. — Правда? — И Грейс заплакала, не в силах больше сдерживаться. — Ты возвратишься в Чикаго и постараешься забыть о нашем существовании.
— Я должен это сделать! — воскликнул он и, накрыв ее руку своей, крепко сжал ее. — Должен! Там я ни к кому не привязан, там я в безопасности, Грейс. Ни одна живая душа в Чикаго не может причинить мне такую боль, какую причинила ты.
— О, Рич… — Грейс теряла дар речи от стыда и горя.
