— А ты встанешь?
Он усмехнулся.
— Встану. Ты этого не ожидала? — Взгляд его затуманился. — Во всем, что связано с тобой, я чувствую свою ущербность и, наверно, не смогу найти подходящие слова.
Странная легкость объяла ее тело, и в глазах зажглись лукавые искорки.
— А ты попытайся.
Джейк насмешливо покачал головой, причем насмешка относилась, скорее, к нему самому.
— Ах ты, дерзкая девчонка! — притворно возмутился он. — Пора бы тебе знать, что словам я предпочитаю действия.
— Джейк… — Она металась между своими желаниями и опасениями.
Он ласково ей улыбнулся, глаза его так потеплели и в то же время в них была написана такая страсть, что Лизетта вся затрепетала.
— Ты нужна мне. Я хочу своей любовью стереть между нами все обиды и боль. Чтобы ты поняла, что значишь для меня. В тебе — вся моя жизнь. Лизетта была как в огне, страстное желание не давало ей дышать. Она привстала на цыпочки, обхватила руками голову Джейка, притянула к себе. Ее поцелуй был робким, но Джейк в ответ раздвинул языком ее губы, начал, дразня, ласкать внутренность ее рта, и это стало увертюрой к бесконечной симфонии наслаждения. Лизетта задохнулась от опустошающего накала чувств и подумала, что сердце ее сейчас разорвется.
Два шелковистых лоскутка ее бикини упали на ковер; к ним тут же присоединились его рубашка и брюки.
Пальцы Лизетты легли на пояс его плавок и застыли в нерешительности. Потом с дрожью коснулись его плоти, и ее глазам предстало олицетворение мужской силы.
— Не останавливайся! — простонал он.
Два простых слова, произнесенных таким охрипшим от страсти голосом, дали ей понять, что Джейку стоит больших усилий владеть собой.
И все же он сдерживался, позволяя ей проявлять инициативу. Благодаря этому Лизетта в несколько коротких секунд полностью вкусила прелесть власти женщины над мужчиной. Она упивалась им, все теснее прижимаясь к нему и сомкнув руки у него на затылке.
— Я тебе в подметки не гожусь, — проговорил Джейк. — Все время чувствую себя школьником, робким, застенчивым. Так боюсь сделать тебе больно.
Джейк робкий? Да ей совсем не нужна власть над ним, она сама готова покориться.
— Ты не можешь сделать мне больно, — спокойно и просто сказала она, считая это непреложным фактом.
— Нет, могу, — с горечью возразил Джейк. — Мог по крайней мере. От злости, от слепой ревности. Я был зол на отца — за то, что он сумел разглядеть твою чистую душу и присвоить ее. На себя — за то, что не встретил тебя раньше. И на тебя — за то, что ты не такая, какой я в своей злобе хотел тебя видеть.
Она потянулась к нему, раскрыв губы для поцелуя. И он опять впился в них на целую вечность. Да, она думала, что поцелуй никогда не кончится, но губы Джейка начали медленный, плавный спуск к ее груди, вволю насладились ею, потом проникли во впадинку ее пупка.
Он все продвигался вниз, встал на колени, уткнулся головой в ее лоно, и ласки его горячего языка заставили ее вскрикнуть от возбуждения. Она накручивала на палец его волосы, изгибалась всем телом, подставляя свою плоть его языку и губами даже не чувствуя, что руки его поддерживают ее чуть ниже спины, чтобы не дать ей упасть.
Лизетта как в тумане слышала мучительные гортанные стоны и не сознавала, что они исходят из глубины ее существа. Стоило ей подумать: я не вынесу этого, — как Джейк начал медленное восхождение. Добравшись до грудей, вновь жадно напился их сладости, потом прильнул к губам в испепеляющем, высасывающем все чувства поцелуе.
И она почти не почувствовала, как Джейк понес ее к кровати и осторожно возложил на себя, так, чтобы ей было удобно соединиться с его высокой статью. Он ласково и снисходительно улыбнулся, отмечая ее легкое удивление, затем она растворилась в его поцелуе. Лизетте было приятно ощущать в своем теле его движения, вначале медленные, потом с нарастанием ритма и силы и наконец судорожные, приводящие их обоих к взрыву невероятного наслаждения.
Страсть понемногу отступила, сошла до приятной щемящей боли, которой — Лизетта инстинктивно это чувствовала — понадобится совсем немного, чтобы снова вспыхнуть огнем. Она вытянулась на постели и с озорным самодовольством встретила его темный затуманенный взгляд.
— И как часто это будет повторяться? — игриво спросила она, наслаждаясь щекочущим прикосновением его пальцев к своей шелковистой коже.
— Что? Оргазм или просто секс?
Нет, холодным словом «секс» невозможно описать то, что произошло сейчас между ними, это было нечто неизмеримо большее.
— Я бы предпочла называть это любовью.
И она была права: когда между мужчиной и женщиной возникает такая полная гармония, то это уже не просто физиология, это движение души, без которого нет истинного наслаждения.
— Я бы тоже, — согласился Джейк, притягивая ее к себе. — Чем чаще, тем лучше.
Глаза Лизетты смотрели нежно и лукаво.
— Пожалуй, я смогла бы к этому привыкнуть, — поддразнила его она, и ее мягкий с хрипотцой смех потерялся в его властном поцелуе.
Глава 11
Они поженились два дня спустя. Погода была ветреная и пасмурная; лишь изредка сквозь серую мглу пробивался солнечный луч, чтобы его тут же смыло шквалистым дождем.
Но Лизетту не огорчило бы, даже если б дождь перешел в настоящий потоп, — так она была счастлива. Счастье светилось изнутри, из глаз, прорывалось наружу чарующей улыбкой.
Длинное облегающее платье из кремового шелка со скромным вырезом и узкими рукавами подчеркивало ее изящную фигурку и дополнялось тоже длинной — до полу — вышитой фатой.
Она выглядела очень хрупкой, стоя у алтаря бок о бок с высоким, темноволосым, одетым в строгий костюм красавцем. Они обменялись торжественными клятвами, не замечая никого вокруг. Потом они пили шампанское, не уделяя должного внимания закускам, и медленно, рука об руку обходили избранный круг гостей, чтобы по традиции выслушать от каждого поздравления и пожелания.
Глаза их часто встречались, и этот безмолвный диалог был понятен окружающим, с невольной завистью взиравшим на счастливую чету.
В конце концов парами и поодиночке гости стали разъезжаться. Луиза отбыла последней; на прощанье она крепко прижала к себе дочь, стараясь, чтобы та не заметила в ее сияющей улыбке оттенок легкой грусти. Затем благосклонно позволила зятю проводить ее до машины.
— Берегите ее! — тихонько попросила она, когда Джейк наклонился и поцеловал ее в щеку.
— Пока жив, — так же негромко пообещал Джейк, захлопнул дверцу, дождался, когда водитель отъедет, и вернулся в дом.
Специально приглашенные официанты и посудомойки работали на совесть, и вскоре ничто, кроме нескольких переполненных пепельниц да полдюжины стаканов, в этой красиво обставленной гостиной не напоминало о недавно прошедшем тут свадебном торжестве.
