Ознакомительная версия. Доступно 25 страниц из 124
– «Господи, как они бьют меня!» – перевел он. – Ну и в прекрасный же мир мы попали, друг мой Оскар! Не так ли?
Утром Шиндлер проснулся с ясной головой. Похмелье никогда не мучило его, и он искренне удивлялся, почему некоторые люди так проклинают это состояние. Но Филипп был бледен и мрачен. Утром его увели, и он вернулся, лишь чтобы собрать свои вещи. Днем ему предстояло предстать перед военно-полевым судом, но он предполагал, что его не расстреляют за дезертирство, а направят на курсы переподготовки в Штутгоф. Складывая валявшуюся на койке шинель, он объяснял Оскару, как следует флиртовать с польками. Оставшись в одиночестве, Оскар убил день, читая Карла Мая, которого ему прислала Ингрид, и беседуя со своим адвокатом, судетским немцем, два года назад открывшим свою контору в Кракове. После общения с ним Оскар успокоился. Причина его ареста была именно такова, как ему и сообщили; они не будут использовать его оплошность в межрасовых отношениях как предлог узадерживать его здесь, пока не разберутся во всех его делах.
– Но, скорее всего, вам придется предстать перед судом СС и вас спросят: почему вы не в армии?
– Это более чем очевидно, – отчеканил Оскар. – Я выпускаю важную военную продукцию. Вы можете обратиться к генералу Шиндлеру – он подтвердит мои слова.
Теперь Оскар принялся читать, неторопливо смакуя каждую страницу Карла Мая – полностью погрузившись в мир охотников и индейцев в прериях Америки, где царили законы благородства. Во всяком случае, он не будет торопиться с чтением. Может пройти не меньше недели, прежде чем он предстанет перед судом. Адвокат предполагал, что ему придется выслушать речь председателя суда о поведении, недостойном представителя германской расы, чем все и кончится. Быть посему. Из суда он выйдет куда более осторожным человеком…
На пятое утро, после того, как он выпил пол-литра черного эрзац-кофе, который подавали к завтраку, за ним зашли фельдфебель и два надзирателя. Мимо молчаливых дверей камер его провели наверх, в один из кабинетов. Здесь его встретил человек, с которым он неоднократно общался на вечеринках с коктейлями – оберштурмбаннфюрер Рольф Чурда, глава краковского отделения СД. В своем отлично сшитом костюме Чурда походил на преуспевающего бизнесмена.
– Оскар, Оскар, – укоризненно сказал Чурда старому приятелю. – Эти еврейские девчонки обходятся тебе всего пять марок в день. Ты должен целовать нас, а не их.
Оскар объяснил, что отмечал свой день рождения. Был в возбужденном состоянии. Напился, вот и…
Чурда покачал головой.
– Вот уж не представлял, что ты столь влиятельная личность, Оскар, – сказал он. – Нам позвонили даже из Бреслау, наши друзья из абвера. Конечно, было бы смешно отстранять тебя от работы лишь потому, что ты позволил себе приударить за какой-то евреечкой.
– Вы более чем правы, герр оберштурмбаннфюрер, – сказал Оскар, понимая, что Чурду придется вознаградить за его старания. – Если я могу как-то ответить на вашу любезность…
– В общем-то, – сказал Чурда, – есть у меня некая старая тетушка, чью квартиру полностью разбомбило…
Еще одна старая тетушка. Шиндлер сочувственно поцокал языком и сказал, что представителя уважаемого Чурды в любое время будут ждать на Липовой, где он сможет подобрать любой комплект продукции. Но таким людям, как Чурда, не стоило давать понять, что за свое освобождение он теперь в неоплатном долгу – пусть даже недавний счастливый узник может предложить ему лишь набор кухонной посуды. Когда Чурда сказал, что ему надо идти, Оскар опечалился:
– Я не могу отсюда вызвать свою машину, герр оберштурмбаннфюрер. Кроме того, мой лимит горючего ограничен.
Чурда спросил: уж не воображает ли герр Шиндлер, что СД доставит его домой?
Оскар пожал плечами. Он действительно живет в дальнем конце города, сказал он. Добираться пешком невыносимо долго…
Чурда засмеялся:
– Оскар, один из моих шоферов отвезет вас.
Когда лимузин с включенным двигателем уже ждал их у подножия лестницы, Шиндлер оглянулся на ряд слепых окон у себя над головой, за которыми таился другой мир – мир пыток и убогого существования в камерах для тех, у кого не было кастрюль и сковородок для обменной торговли. Рольф Чурда придержал его за локоть:
– Шутки в сторону, Оскар, дорогой мой друг. Вы будете сущим идиотом, если позволите себе по-настоящему увлечься какой-нибудь еврейской юбкой. У них нет будущего, Оскар. И заверяю вас, это не старомодные антисемитские высказывания! Это политика.
Глава 13
Даже в это лето люди, обитавшие в пределах этих стен, продолжали лелеять мысль, что гетто – это их пусть и небольшое, но стабильное царство. В 1941 году в это легко было поверить. В пределах гетто существовало почтовое отделение, где на отправлениях ставили штамп гетто. Выходила даже своя газета, хотя в ней не публиковалось почти ничего, кроме указов и распоряжений из Вавельского замка и с Поморской. На Львовской улице разрешили открыть ресторан, и там появилось заведение Ферстера, где братья Рознеры, избежав опасностей, подстерегавших их в сельской местности, и переменчивых симпатий крестьян, играли на скрипке и аккордеоне. На какое-то время восстановилась учеба в нормальных школьных классах, казалось, что оркестр будет регулярно собираться и репетировать, что на всех улицах будет кипеть еврейская жизнь и что ремесленники, художники и ученые будут общаться между собой…
Эсэсовские бюрократы с Поморской еще не дали евреям понять, что их представление о такого рода гетто – просто издевательство, оскорбление в адрес продуманного хода истории.
Так что когда унтерштурмфюрер на Поморской лупил рукояткой хлыста председателя юденрата Артура Розенцвейга, он как раз пытался вышибить из него бредовые видения гетто как места постоянного пребывания его соплеменников. Гетто всего лишь вокзал, запасная ветка, обнесенная стеной автобусная станция. И любая точка зрения, которая противоречит этой, в 1942 году не имеет права на существование и должна быть уничтожена.
Нынешняя жизнь гетто не имела ничего общего с той, которую еще прекрасно помнили старики. Музицирование профессией тут не считалось. Здесь вообще не было никаких профессий. Генри Рознеру пришлось отправиться работать в столовую на базе люфтваффе. Здесь он встретился с молодым немцем, шеф-поваром Рихардом, который не скрывал своего насмешливого отношения ко всему происходящему, но попытался скрыться от истории двадцатого столетия среди бокалов, шейкеров и прочих принадлежностей для бара. Он настолько сошелся с Генри Рознером, что нередко посылал скрипача через весь город получать зарплату обслуживающего персонала базы.
– Немцам нельзя доверять, – говаривал Рихард, – в конце концов, кто-то из них обязательно удерет в Венгрию со всеми деньгами.
Рихард, как и любой бармен, прижившийся на своем месте и пользующийся симпатией клиентов, много чего слышал. В первый день июня он явился в гетто со своей подружкой-фольксдойче в развевающейся пелерине – под которой, как заметили еврейские кумушки, было не так уж много одежды. В силу своей профессии Рихард знал многих полицейских, в том числе и вахмистра Освальда Боско, и без большого труда получил доступ в гетто, хотя с официальной точки зрения он должен был держаться от него подальше. Миновав ворота, Рихард пересек площадь в поисках Генри Рознера. Тот удивился, увидев его, ибо расстался с Рихардом всего несколько часов тому назад, но тот вдруг явился к нему со своей девушкой, оба были одеты как для визита.
Ознакомительная версия. Доступно 25 страниц из 124
