— Что за чушь ты несешь. Я хочу зачать ребенка в любви.
— Любовь! Вот оно, ключевое слово.
— Он меня любит. Он меня просто обожает. Он заботится обо мне. И он единственный, кто сделал мне предложение. Все остальные хотели что-то получить от меня.
— Сейчас уже поздно задавать этот вопрос, Джо-Джо.
— Нет, Марта. Если у тебя есть хоть малейшее сомнение, то именно сейчас время задать такой вопрос.
— Ты когда-нибудь шла по пути, с которого нельзя свернуть? У тебя никогда не было ощущения, что судьба сама толкает тебя вперед, несмотря на все твои сомнения и опасения?
— Мне придется дать отставку жениху.
Марта долго, неотрывно смотрела на Орион.
— Я люблю его, — сказала она. — А теперь пошли спать.
Глава 18
— Вот так!
Дэмиен положил трубку и резко махнул кулаком в воздухе. Потом довольно потер руки и в завершение хлопнул в ладоши: дело сделано! Билет бизнес-класса в Нью-Йорк на рейс авиакомпании «Вирджин Атлентик Эйрлайнз» изрядно облегчил его кредитную карту, но оно того стоило. Завтра ровно в семь утра рейсом VA 100 со всем возможным комфортом он полетит на самолете к цели назначения — аэропорту имени Джона Ф. Кеннеди, а затем отправится далее, в объятия Джозефин Флинн. Дэмиен был настроен очень решительно.
— Что ты делаешь?
Дэмиен резко обернулся.
Опершись о дверной косяк его кабинета, стояла Мелани. Волосы у нее были в беспорядке после неспокойного сна и безобразно торчали в разные стороны. На ней была коротенькая ночная рубашка, а на лице — выражение угрюмого недоверия.
Дэмиен вздохнул.
— Сейчас три часа ночи, — заметила она. — Ты собираешься ложиться спать?
Рубашка сползла с ее плеча, приоткрыв мощные округлости ее грудей, вздымавшихся от негодования. Груди были твердыми, но нежными, и это была одна из тех причин, по которой он влюбился в нее.
Дэмиен вздохнул громче. Как все это надоело. Но он должен проявить твердость.
— Нет, — сказал он, — сегодня я спать не лягу.
Мелани взглянула на дорожную сумку, которую он упаковал, пока она смотрела сериал «Коронейшн Стрит». У Натали, хозяйки квартиры, где жил Роджер, опять была связь с мужчиной моложе ее, и внимание всей нации, включая и Мелани, было приковано к этим событиям.
— Что все это значит?
— Я больше так не могу, — сказал Дэмиен.
— Как «так»?
— Вот так, — Дэмиен развел руки, показав на весь дом.
Обычно цвета загара, кожа Мелани вдруг стала белой.
— Почему?
— Я не могу больше это выносить. — Он закрыл голову руками. — Я все еще люблю Джози.
— Сволочь! — Мелани повернулась на каблуках и убежала на кухню. Он вздрогнул, услышав, как распахнутая ею дверца буфета ударилась о стену, как чайник стукнулся о кран, как зазвенели две фарфоровые кружки, ударившись друг о друга.
Он испустил самый глубокий вздох в мире.
— Черт возьми, — устало пробормотал он, заставил себя выйти из-за своего дешевого временного письменного стола, оклеенного меламиновой пленкой, и пошел навстречу звукам сокрушаемых предметов домашнего обихода.
Мелани сидела за откидным разделочным столом, подперев голову руками, и плакала. Ее лицо, искаженное то ли злобой, то ли болью (а может быть, и тем и другим), было все в красных пятнах.
— Мелани…
— А она тебя любит?
Э… вопрос на засыпку.
— Да.
— Ты продолжал с ней встречаться?
— Нет.
— Врешь!
— Я стараюсь быть честным с тобой, — сказал Дэмиен и подошел к ней, чтобы обнять ее.
— Дэмиен, ты не поймешь, что это за зверь, честность, даже если она укусит тебя за задницу!
— Я не принимаю этого замечания.
— А я не принимаю такого объяснения! Ты вошел в мою жизнь, сломал ее, сломал жизнь моих детей, а теперь говоришь, что любишь свою бывшую жену!
— Она пока еще не бывшая.
— Дэмиен, ты живешь здесь полгода. А до этого полгода упражнялся со мной на своем письменном столе в офисе. Уж кого-кого, но тебя назвать верным мужем язык не поворачивается.
— Я знал, что ты плохо к этому отнесешься.
— Плохо отнесусь?! — Лицо Мелани приобрело угрожающе-мрачный оттенок. — Да я пока и не начинала к этому никак относиться!
— Я хочу, чтобы ты знала, что мне так же больно, как и тебе.
— Нет, Дэмиен. Тебе-то никогда больно не бывает. Это ты всем причиняешь боль. Но вот это, может быть, покажет тебе, насколько плохо я к этому отношусь!
Мелани схватила сахарницу и запустила в него. Сахарница пролетела через всю кухню и разбилась как раз над головой Дэмиена, разлетевшись на множество осколков и осыпав его белым сахарным песком «Тейт энд Лайл».
— Мелани! — Дэмиен попытался закрыться руками.
Она взяла две фарфоровые кружки и отправила их вслед за сахарницей. Одна из них, прежде чем разбиться, ударившись о косяк, все же задела голову Дэмиена.
— Ты еще пожалеешь о том, что вела себя таким образом, — предупредил ее Дэмиен.
— Нет, жалеть будешь ты. — Мелани открыла буфет. На ее лице появилось решительное выражение; она протянула руку к стопке тарелок и взялась за верхнюю. — Уж я постараюсь, чтобы ты пожалел об этом, Дэмиен. — Она прицелилась и бросила тарелку ему в голову, как будто это была не опасно тяжелая кухонная тарелка, а игрушечная тарелочка для метания. Тарелка просвистела в воздухе и зазвенела, разбившись о холодильник. — Ты у меня всю оставшуюся жизнь будешь жалеть об этом.
Глава 19
— Я хочу выглядеть круто, — сказала Джози.
— Естественный стиль ей больше подойдет, — распорядилась Марта, неспешно втирая в свои тонкие пальцы крем для рук с ароматом ванили.
— Хорошо, пусть я буду выглядеть естественно, но сногсшибательно, потрясающе, смело, раскрепощенно.
— Но вы же не хотите выглядеть красивее самой невесты, не так ли? — Кисточка Беатрис мягко била ее по щекам, нанося румяна.
— Нет, хочу, — заупрямилась Джози, — но понимаю, что для этого потребуется серьезная косметическая операция и гормоны роста. Ладно, Беатрис, просто нанесите мне тени на веки и сделайте, что сможете.
Было шесть часов утра, еще темно, сильный мороз припудрил деревья за окнами, и они стояли как в сказке. Если бы не пятиградусный мороз и снегопад, то выбрать лучшего дня для свадьбы было бы нельзя. Главные участники собрались на кухне у Марты и пили кофе, а Беатрис и ее миленькая помощница, Кристина, наводили красоту на их лица. Сноровке, с которой сновали их кисточки с косметическими средствами, позавидовал бы и художник Рольф Харрис. Все это пришлось очень кстати, потому что глаза у Джози были такими красными и опухшими, как будто она раз сто проплакала над мелодрамой «Мосты графства Мэдисон».
