Ознакомительная версия. Доступно 14 страниц из 69
Превосходство вермахта над РККА в подготовке войск очевидно. Мне упала на колени вся Европа, упадет и Россия. У руководителей страны и армии наступил паралич воли к сопротивлению. Победа не за горами!»
Но Гитлер в порыве радости забыл одну истину: воюет не железо — воюют люди! Трудности их закаляют, на ошибках люди учатся.
Была переоценка ценностей и в умах простого советского солдата, который считал, что после 22 июня 1941 г. прежняя ВКП(б) с ее лозунгами «мировой революции», «пролетарской солидарности», «классовой борьбы» стала де-факто политическим банкротом. На прицельной планке, на кончике штыка, в летящей пуле в сторону фашистов виделась месть за поруганную жизнь, за смерть близких, за разрушенные очаги, за жестокость пришельцев. Партия и вожди для бойцов были по барабану.
У Сталина в голове крутились и постоянно терзали его другие мысли:
«Как заставить войска сражаться, да так, чтобы немец побежал вспять? Репрессиями дело не поправишь. Значит, надо дать народу другие ориентиры, иные лозунги, тогда и закричат воины громче «Ура!» в контратаках. Идеология вступившей в войну страны должна перемениться — из интернациональной превратиться в национальную. Патриотизм должен призывать к освобождению родного крова, а значит, — Отечества, попавшего в опасность порабощения тевтонами.
У Гитлера нет личной жертвы. У меня она есть — сын Яков, наверное, уже убитый фашистами. Я имею право отправлять в бой миллионы, потому что на войну уходит и мой второй сын Василий».
И он смело отправлял людей под гусеницы фашистских танков, несмотря на огромные потери целых фронтов: Юго-Западного — под Лохвицей, Западного — под Минском и Вязьмой; об армиях, дивизиях и полках и говорить не приходится.
Но дух Красной Армии рос, крепчал и расширялся по мере отступления, потому что он состоял из душевных настроев каждого красноармейца и командира, а потом солдата и офицера — с введением погон, — выгнать супостата, ставшего для каждого зверьем.
Так ковалась в правоту дела защиты Отечества армия.
Не случайно на медали «За Победу над Германией» было выгравировано: «Наше дело правое — мы победили». Но до Победы еще было далеко, хотя битва под Москвой уже показала — немца можно крепко бить…
* * *
Ляпы Гитлера общеизвестны. Попытаемся их несколько сгруппировать, чтобы показать, как им руководило Провидение. Принимая решение о войне с Советским Союзом, фюрер надеялся на броневые клинья, которые должны были порвать тетиву более чем трехтысячного советско-германского фронта.
Вначале ему это удавалось. Но на его удивление русские эту самую тетиву постепенно, где быстро, где медленно, но восстанавливали — сплетали разорванные концы.
Гитлер надеялся управиться с Советской Россией за несколько дней, но для своего проигрыша ему понадобилось вести боевые действия 1 418 дней и ночей, чтобы потом застрелиться в Берлинском бункере.
Глядя на карту боевых действий в своей канцелярии, он измерял эту тетиву циркулем несколькими поворотами вдоль оси. Она на карте казалась небольшой. Но когда наступающие его солдаты стали шагать «не по бумагам, а по оврагам», они поняли, что идут по чужой стране, на чьей земле они постоянно стреляют, значит, им нужны патроны и снаряды, продовольствие и фураж, бензин и масла — и нужны в огромных количествах! А по солдатам вермахта стреляют: деревья, дома, овраги… Их некому прикрыть — все войска задействованы в наступлении!
Но вот прошли обещанные Гитлером недели до победы, наступила моросящая с глиноземной кашицей на дорогах российская осень, а за ней и ранние морозы. Обмундирование под летние сезоны не держало тепло — немец стал замерзать.
Боевые машины мерзли тоже — не заводились, дизельное топливо превращалось в «черную сметану», масла — в густой солидол. Офицеры и генералы жаловались своим высокопоставленным начальникам о своих бедах вплоть до Берлина.
Огромная наша территория в 22 млн. кв. км пришла нам во спасение. И войска РККА, и красные партизаны поняли, чтобы ослабить противника, надо перерезать линии снабжения, лишить врага продовольствия и боеприпасов. И запылали тыловые склады продовольствия противника, взрывались арсеналы с боеприпасами и оружием, летели под откосы эшелоны с личным составом и боевой техникой. В битве под Москвой уже воевали солдаты новой формации — фронт учил быстро. Солдаты шли сражаться за Родину, а не за «международный пролетариат».
Имперский министр вооружения и боеприпасов Третьего рейха Альберт Шпеер, пролетая на бреющем после поражения группы армий «Центр» под Москвой, писал, что видел сплошные кладбища боевой техники и вмерзшие в броню тела солдат и офицеров вермахта в одинаковой форме — закутанные в какое-то тряпье и обноски.
Когда он доложил об этом Гитлеру, тот рассвирепел и потребовал больше его не тревожить, дескать, он переживает очень глубоко. Наверное, он понял об этой своей авантюре блицкрига.
Итак, немцы группы армий «Центр» под Москвой глубокой осенью были потеснены, а раздавлены в кровавую зиму, опять же, рокового 1941 года.
* * *
В западной прессе гуляет мнение, что Гитлера подвела разведка, которая к началу войны, дескать, не собрала точных данных, дающих сколько-нибудь полное представление о военной и экономической мощи Советского Союза. Есть и другие оценки и утверждения. Они говорят не о недостатке сведений, а об их принципиально ложном истолковании, навязанном идеологически-пропагандистскими и военными деятелями, близко стоящими возле фюрера.
Главным просчетом Гитлера по вине его шептунов была недооценка не столько военной мощи советского государства, сколько способности в короткие сроки обеспечить Красную Армию такими крупными стратегическими резервами живой силы и вооружения, какими явились для Верховного командовании вермахта полной неожиданностью.
Начальник Генерального штаба сухопутных войск Германии генерал-полковник Гальдер удивлялся тому, что на всех участках фронта он встречал активное противодействие. Перед фронтом появлялись все новые и новые дивизии, о существовании которых не предполагал ни абвер, ни Служба Безопасности.
Срабатывал демографический фактор 80 миллионов человек населения Германии против 190 — в России. Конечно, ни Гитлер, ни его спецслужбы не могли знать решение Ставки и о срочном формировании в тылу десяти резервных армий. Итак, в оценке численности Красной Армии немцами был допущен крупный просчет.
В тоже время Гитлер переоценил эффект стремительного роста военных возможностей самой Германии.
На решение фюрера форсировать подготовку к нападению на СССР оказала информация о прокатившейся там накануне войны волне арестов командного состава РККА. На одном из совещаний по разработке плана «Барбароссы» Гитлер заметил Кейтелю:
«Первоклассный состав высших советских военных кадров истреблен Сталиным…»
А уже упоминаемый выше Гальдер сначала утверждал:
Ознакомительная версия. Доступно 14 страниц из 69
