Никому из нас — ни Ади, ни Деяну, ни Ацо, ни мне — раньше ничего похожего сделать не удавалось. Я сделал! За всех нас, за четверых! Мы всех сильней, всех сильней! Сидели мы себе на задней парте, получали свои несчастные трояки и всегда были никакими, и когда наши предки шли в школу, мы потом все четверо получали подзатыльники. И всегда у нас были замечания за плохое поведение, и мы всегда делали глупости, и мы всегда были последними бедолагами, и вечно на нас все наезжали — в общем, кончеными были лузерами. Мы там понты кидали, типа мы всех сильней, а были-то самыми голимыми потными чмошниками. Этот костер — в честь нас четверых, пусть видят все, кто нам мозг выносил, когда у нас ничего не клеилось: ни в школе, ни в кружках, ни с траханьем, ни в бизнесе, и с прочими ядрёными батонами и пичками матэриными. Смотрите теперь на этот огонь, мать вашу в зад! Сильней всех мы, сильней всех! Может, нет у нас таланта к этим вашим грёбаным словенским языкам, математикам, физикам, географиям и всякой такой хреновине! Может, у нас есть талант к чему-то другому, а вы не захотели узнать, какой у нас талант! Мать вашу налево! У каждого человека точно есть к чему-то талант. Должен быть. Только вы все думаете, что мы — безмозглые чефуры и что грош нам цена, и на хрена мы вообще нужны… Вот вам, получайте, самый большой огонь в мире! Да чтоб у вас зад поджарился! А вам слабо такой костерчик устроить? Или еще чего-нибудь такое же? Прям так вам и поверил… Да, может, мы самые талантливые пироманы в мире, только вам-то наплевать. Это типа фигня. У вас там свои домашние чтения и олимпиады по родному языку. Отсосите у меня с этой вашей байдой. Посмотрим, кто из вас разожжет огонь больше моего. Мы всех сильней, всех сильней! В ваших книгах этого нет, мать вашу вместе с ними! Мать вашу с вашими Прешернами и Цанкарами! И пусть меня все ваши народы поцелуют в зад! Мы все талантливые. Каждый в чем-то своем. Стопудово. Только не у всех есть талант к этому вашему дерьму. У некоторых другие родные языки и другие таланты. Но у нас у всех есть таланты, и мы все можем такое устроить! Не только одни ваши вшивые отличники! Но вам на это насрать! Положить вам на нас — вшивых чефуров на задней парте! Мы для вас только эти — на «-ич»!
Почему, как сто лет назад, я снова пошел на десятый этаж пешком
Меня чуть не сбила пожарная машина, потому что к дому я шел прямо по дороге. Я был как в трансе — ничего не слышал. А внутри меня все горело. Какой-то тип оттащил меня с дороги, чтоб пожарка смогла подъехать к зданию. Через десять минут они уже были здесь и в два счета потушили мой огонь… мать их красную! А потом еще полчаса все это убирали, поливали водой, ну и все такое… Вот что значит профессионалы! А ты — жалкий лузер. Можешь сколько угодно разжигать костер — хоть с многоэтажку. Они тут же примчатся со своими водометами, водичкой побрызгают — и всё! Как будто ничего и не горело.
Народ с балконов начал уходить, толпа у дома тоже стала разбредаться. Короче, кончилась тусня. Я стоял перед домом и смотрел на сожженную кучу мусора — один пожарный продолжал поливать ее водой. Вдруг кто-то схватил меня за шиворот и потащил к подъезду, как кошку. Все это так быстро случилось, что я даже не успел сообразить, в чем дело: хопа — и влетел в одну дверь, хопа — и в другую, и к лифту. Там я все-таки вывернулся и увидел Радована в майке, а смотрел он на меня — как маньяк, и тащил меня, как псих, за собой. Возле лифта народ толкался, тогда Радован развернулся и попер в сторону лестницы.
— Эй! Не трогай меня! Эй!
— Только пикни! По стенке размажу! Чтоб я тебя не слышал!
— Пусти!
— Заткнись, тебе говорят!
Радован дал мне подзатыльник и потащил меня вверх по лестнице. Силища у него все еще была как у быка. Весь жиром заплыл, живот торчит, а сам — как каменный. Никаких шансов не было от него вырваться. Он тащил меня по ступенькам не останавливаясь, чокнутый. Я даже повернуться не мог, видел только, как те, у лифта, на нас с Радованом уставились, будто мы гуманоиды какие-то. Одна тетка рот рукой зажала, как те мамашки в фильмах, которые что-то ужасное увидели. Хотя на самом деле плевать им на всё с высокой колокольни. Им-то как раз спокойнее, если они знают, что есть балбесы похуже, чем их мужья и сыновья.
На третьем этаже Радован на секунду тормознул, и я смог повернуться, встать на ноги и посмотреть на него. Но от этого он как будто еще сильнее разозлился, еще сильнее в меня вцепился — и мы рванули на десятый этаж! Я ногами о перила бился, спотыкался о ступени, хватался за все, что под руки попадалось. Только Радовану все по фигу было. Несся вперед, псих! Он с такой силой меня волок, что свитер Ади по швам трещал и я еле-еле мог дышать.
В последний раз я ходил по лестнице пешком во втором классе начальной школы. Это Ранка тогда меня заставляла пешкодралом мотаться вверх-вниз: откуда было Ранке знать, что такое лифт и можно ли мне на нем ездить? Она-то раньше ни одного лифта в жизни не видела. Вот мне и пришлось целых два года каждый день ходить пешком — в школу, из школы. На всю оставшуюся жизнь по ступенькам находился.
Доперли мы с Радованом до седьмого этажа. Теперь уже и он конкретно выдохся. Ну еще бы: я, может, и дохлый совсем, но зато длинный, и по-любому хоть сколько-то килограммов во мне имеется. Радован тяжело дышал. Одну руку он прижал к груди, а другой держал меня за шиворот. Я больше не хотел на него смотреть. А то его еще инфаркт хватит. Или совсем озвереет и спустит меня с лестницы. Он вроде как пришел в себя и снова меня поволок, только теперь медленнее, так что я уже сам мог за ним идти.
Мы доползли до десятого этажа, и Радован остановился у двери в общий коридор. И все еще меня держал. Пошарил ключи по карманам, но не нашел.
— У пичку матэрину!
И давай названивать так, что чуть звонок не раздолбал. Из квартиры выплыла Ранка в пижаме, бледная, напуганная, что-то там бормотала, только понять ничего было нельзя, потому что дверь мешала. Она ошалело смотрела на нас с Радованом, пропуская внутрь.
— Только попробуй что-нибудь пикнуть! Поняла?
— Да какого?..
— Ты поняла?
Ранка затихла, а Радован опять, как трактор, поволок меня за собой. Так я и бежал за ним по коридору до самой квартиры. Зашвырнул меня внутрь, как какую-то обезьяну. И Ранку пихнул в квартиру — она аж взвизгнула. А потом так долбанул дверью, что все затряслось. Что я, что Ранка — мы оба боялись даже рот раскрыть. Смотрели то друг на друга, то на Радована и ждали, что он дальше скажет или сделает.
Почему Радован опять напился
Радован пошел на кухню и открыл шкафчик. Вынул оттуда бутылку ракии и одну за другой три стопки опрокинул. Ракия проливалась на пол, потому что руки у него тряслись. Только ему сейчас было не до ракии. Он поставил бутылку обратно в шкафчик, потом опять ее вытащил. И еще стопку выпил.
— Сядь сюда.
Я сел на стул в кухне, Ранка пошла и села на диван в гостиной. Радован тоже сел на стул напротив меня, пыхтел и морщился, головой вертел во все стороны, никак не мог успокоиться. Потом голову назад откинул.
