Что ей делать? Что делать? Она всегда делала. Что-нибудь. Всегда что-то делала.
Всё вокруг расплывалось. Почему сквозь эту проклятую дымку ничего не видно?
Она схватила за руку Пьера:
– Пьер, милый Пьер. Ты должен помочь мне. Мне нужно продать наш бизнес.
Он похлопал её по руке:
– Да, дорогая Соланж.
– Мне скоро понадобятся деньги. С уходом Уэсли…
– Бедный Уэсли, мой сердечный друг.
Пьер всхлипнул. Достав из рукава большой платок, он шумно высморкался. Соланж сжала и разжала свою совсем пустую ладонь.
– Пьер, ты должен помочь мне продать бизнес Уэсли.
– О, боже, боже мой…
Соланж поборола порыв утешить его. Пьер был совершенно беспомощен. Подошёл выразить свои соболезнования мистер Хавершем. Его жена стояла у дверей, ожидая его, чтобы уйти. Кажется, на миссис Хавершем была траурная брошь. Любимый кузен? Соланж что-то слышала об этом…
Лицо у мистера Хавершема посерело, а некогда пухлые щёки свисали со скул, как у охотничьей собаки. Глаза налились кровью, они были такими ярко-красными, что наверняка болели.
– Как любезно было прийти с вашей стороны, – сказала Соланж.
Когда они ушли, Соланж спросила Пьера:
– У миссис Хавершем умер кузен?
– Да, Джон Уайтмор. Был добровольцем в армии генерала Джексона. От ран…
– Все мы кого-то оплакиваем, каждый из присутствующих…
Эта мысль в очередной раз вызвала у Пьера слёзы.
– Твоя дорогая Луиза, любимая Клара. Ты, верно, очень тоскуешь по ним.
– О да! Как мне их не хватает!
– Пьер, мне надо продать наш дом. Я перееду в Розовый.
– Что? – спросил он, вытирая глаза.
– Я не могу позволить себе два дома.
– Боже мой, Соланж, но Розовый дом ещё не закончен!
– Водопровод не сделан, но я всю жизнь жила без него и могу отлично обойтись.
– А спальни?
– Не закончены. Но крыша новая, снаружи все сделано; двери и окна вставлены. И даже есть прекрасная винтовая лестница из красного дерева. По крайней мере, её часть…
После этого оба расплакались, скорбя по своим любимым и утраченным надеждам.
На следующий день рано утром прибыл Неемия с фургонами и рабочими братьев О’Хара, чтобы помочь Соланж с переездом в Розовый дом. Она с Руфью и Полиной отправилась с первым гружёным экипажем, и Полина в новом доме принялась бегать по большим пустым комнатам, забыв обо всех печалях.
Рабочие поставили кушетки в гостиной. В ней предполагалась спальня Соланж, а Руфь с Полиной поселились в меньшей комнате, где планировалось разместить кабинет Уэсли.
– Мастер Уэсли сейчас смеётся, – сказала Руфь, – когда видит меня с Полиной здесь!
– Смеётся?! – вспыхнула Соланж. – Что ты имеешь в виду?
– Ну, мастер Уэсли любил всё разделять. Дело нужно делать на работе. А теперь мы будем спать в кабинете мастера Уэсли.
– Откуда ты знаешь, что Уэсли думает… думал?
Руфь подошла к стеклянному шкафчику с сервизом, который перевозили без всякой осторожности, и смущённо ответила:
– А я говорю с ним. И с мастером Огюстеном тоже. Осторожнее, это же стекло! – крикнула она рабочим.
Её глаза вспыхнули.
– Они заботятся о вас, миссас. Оба ваших мужа приглядывают за вами.
Соланж ощутила какое-то странное сверкание в глазах, на неё вдруг навалилась тишина, которая предвещала сильнейшую головную боль. Она проглотила поднявшуюся к горлу желчь.
– Мы будем счастливы здесь, – с наигранным весельем сказала она. – После того как я продам старый дом, мы вполне неплохо устроимся.
Приступ тошноты прошёл.
– Да, миссас, – оживлённо, как обычно, ответила Руфь. – Я уверена, так и будет. Вам всегда всё удавалось, и дальше будет только удача.
Она погрозила пальцем рабочим:
– Осторожнее с мебелью. Она не ваша, а у вас не хватит денег, чтобы заплатить, если сломаете.
Знакомая мебель потерялась в гораздо большей комнате, ковры казались островками в море из жёлтых сосновых досок. «Мы были бы счастливы здесь», – мелькнула в мозгу незваная мысль, и Соланж прогнала её, распоряжаясь, куда поставить кровать с пологом (ее кровать, а не их).
Руфь повела Полину спать.
Спустя какое-то время, когда Соланж сидела на кровати, пытаясь собраться с мыслями, вернулась расстроенная Руфь.
– Что с тобой?
– Миссас, вам нужно сходить в сарай. Пойдёмте, прошу вас.
– Но…
– Кое-кто хочет поговорить с вами. Он ждёт в каретном сарае.
– Потом, Руфь. Мне нужно отдохнуть. Скажи ему, кто бы он ни был, чтобы пришёл позже.
– Он не сможет! Он уезжает!
У Соланж перед глазами стояли две Руфи, мерцая, разделяясь и вновь соединяясь. Её вот-вот вырвет.
– Хорошо. Если это так чрезвычайно важно. Принеси мне стакан воды.
Пока Руфь выполняла поручение, Соланж пошла к сараю. Дверной проём будто дрожал в воздухе, немытые стёкла недобро поблёскивали.
Джеху Глен на пустом верстаке точил стамески. Вжик-шшш-вжик-шшш-вжик. Он капнул масла на точильный камень.
– Почему вы здесь? Мистер Джеймисон не заплатил вам?
Джеху резко развернулся, слишком резко, и сорвал с головы шляпу.
– Простите, миссас, я не слышал, как вы вошли. Эти стамески сделаны из шеффилдской стали, и за ними нужно ухаживать.
Он погладил деревянную рукоятку.
Соланж хотелось закричать. Она облизала сухие губы:
– Ваша работа здесь окончена.
– Да, миссас. Когда захотите закончить лестницу, я приеду. Всего двух недель не хватило.
– Не сейчас.
– Да, миссас, понятно. Закончу лестницу в любое время. Только скажите, и я приду.
– Джеху, я неважно себя чувствую. Вы должны уйти. Сейчас же.
– Миссис Эванс, я не могу уйти, пока не скажу о своём предложении. Я ждал здесь весь день.
– Ваше предложение… оно… подождёт.
– Нет, миссас, больше ждать нельзя. Я уже загрузил фургон, купил мула и готов уехать. Готов был ещё вчера.
Соланж почувствовала прохладное прикосновение к руке. Руфь принесла воды. Она поднесла стакан к губам и сделала глоток.
– Я купил лес, который мистеру Джеймисону не понадобился. Заплатил хорошие деньги за ореховое и вишнёвое дерево в Чарлстоне. – Он сокрушённо покачал головой. – Где-то здесь должна быть расписка мистера Джеймисона.
