Финн провел языком по распухшей губе.
– Я пытался держаться на расстоянии. Поступать правильно.
– Знаю.
Он снова бросил пачку с горохом на приборную доску.
– Это она меня поцеловала. А я ушел.
– Ты должен объяснить Бобби, как все произошло. Или давай я сама объясню. Поговори с Маргарет – скажи, что это было просто недоразумение.
– Недоразумение? – Финн покачал головой и горько рассмеялся. Края пореза на окровавленной губе разошлись в стороны. – Бобби вряд ли поверит, что это просто недоразумение.
– Финн, если я ему объясню…
– Нет.
– Почему?
– Потому что тут ничего не поделаешь. Я знаю, что ты вечно пытаешься все исправлять, но этого тебе не исправить.
– Я хочу помочь.
– Лучше бы сама себе помогла.
Его пренебрежительный тон меня удивил.
– Что это значит?
– Ничего. Просто ты ведешь себя так, будто знаешь, что всем нужно. И при этом понятия не имеешь, что нужно тебе самой.
– Неправда.
– Разве? Почему же тогда ты собираешься выйти за человека, которого больше не любишь?
Я крепко стиснула руль. Сердце бешено заколотилось.
– Я люблю Бена!
– Джорджия, у него ребенок, о существовании которого ты даже не догадывалась!
– И что? Если бы я любила Бена, то знала бы о ребенке? Это ты хочешь сказать?
– Если ты правда его любишь, то почему сбежала?
От злости и обиды я крепче вцепилась в руль. Еще никто не говорил мне ничего подобного, и слова брата, как ни трудно признаться, задели меня за живое.
В общем, мне было не до того, чтобы следить за дорогой. Я совсем позабыла про бордюр: при въезде на главную улицу тротуар выдавался на проезжую часть футов на пять, образуя выступ, на котором стоял пожарный гидрант.
В этот-то гидрант я и вмазалась. Меня бросило на руль, брата – на приборную доску.
Вверх ударил целый фонтан, заливая капот пикапа и пустую улицу. Лежавшая на приборной доске пачка лопнула – во все стороны брызнул горох.
Финн оперся о приборную доску и выпрямился.
– С тобой все в порядке? – спросил он.
Я дотронулась до лба, чтобы проверить, нет ли крови. Затем кивнула.
Как только Финн выяснил, что никто не пострадал, ему тут же захотелось меня убить.
Ветровое стекло заливала вода, словно во время ливня. Или торнадо.
– Да тебя вообще за руль пускать нельзя!
Я выключила зажигание, выпрыгнула под бьющие из гидранта струи и осмотрела машину: одна фара треснула, бампер перекосило.
Я попыталась пинком выпрямить его, ничего не видя из-за летящих в глаза капель.
– Что ты делаешь?! – крикнул Финн. – И где ключи?
Он пересел на место водителя и указал на пассажирское кресло.
– Вернись в машину!
Я продолжала пинать бампер. Бесполезно: он не желал вставать на место. Ничто не желало вставать на место, и мне надоело с этим бороться.
До «Таверны братьев» оставалось еще несколько кварталов, но ее освещенные окна уже виднелись вдали. Финн доберется и сам, выбора у него все равно нет. Я решительно зашагала в противоположную сторону.
– Ты куда?
Я обернулась. На меня все еще лилась вода – одежда промокла насквозь.
– Я ухожу.
– Почему?
– Ты козел, Финн. Ты говорил совсем не о нас с Беном, а о Бобби с Маргарет. По крайней мере, тебе хочется, чтобы у них все было именно так.
– Да ну? – рассмеялся Финн. – Почему тогда ты убегаешь?
– Не убегаю, а ухожу.
– Нечего жонглировать словами. Ты убегаешь, просто медленно.
Я пошла вниз по главной улице. Кошелек остался в машине, телефон тоже.
– Вернись! – еще раз крикнул Финн.
Я свернула на Грин-стрит и увидела небольшой французский ресторан, в который часто ходили родители, когда я была маленькой. Единственный ресторан в городе, работающий после десяти.
А перед ним – Генри.
Он стоял под козырьком, озаренный светом неоновой вывески и уличных фонарей. Руки в карманах, кашемировый свитер обтягивает живот. Генри тоскливо смотрел на меню, но тут же почувствовал мой взгляд и обернулся.
Я подошла, заправляя волосы за уши и одергивая мокрую футболку.
– Здравствуй, Джорджия! – с улыбкой сказал Генри.
Он вытащил руки из карманов, как будто хотел обменяться со мной рукопожатием или вытереть мое мокрое лицо, но, к счастью, не сделал ни того, ни другого.
– Ты вся мокрая…
– Подралась с пожарным гидрантом.
Генри посмотрел на меня так, словно ничего более нелепого в жизни не слышал. В этом, по крайней мере, я его не винила.
– Ты ищешь маму?
– Нет, я ищу вас.
– Зачем? – удивленно спросил он.
Как тут ответить? Зачем вообще мне понадобилось с ним встречаться? Наверное, дело в том, что я не могла поговорить ни с кем, кроме него. Ни с Беном, ни с братьями, ни с родителями. Я понятия не имела, что им сказать, зато точно знала, что скажу Генри: держись от нас подальше.
– Нам следует побеседовать.
– Хорошо…
Я не знала, с чего начать. Поэтому просто смотрела на него и пыталась увидеть, что нашла в нем мама. Генри с папой совершенно не похожи друг на друга: один – городской интеллектуал, другой – фермер; один – грузный, другой – долговязый. Конечно, главный вопрос заключался в другом: почему ради этого мужчины мама готова стольким пожертвовать – семьей, домом, фермой, за которой ухаживала своими руками?
– Твоя мама только что прислала сообщение, что не приедет. – Как бы в доказательство Генри предъявил телефон. – Так что я договорился встретиться с сыном. Он еще не бывал в «Ла Гар».
– У вас есть сын?
– Да, есть.
– Вы разведены?
– Официально – нет.
Значит, Генри женат? И его жена сидит сейчас и гадает, где он? Выходит, целых две семьи рушатся ради того, чтобы они с мамой могли вместе сбежать?
– У меня есть сын, но я никогда не был женат на его матери. Мы с ней просто близкие друзья. До сих пор. – Генри указал на меню. – Может, присоединишься? Мой сын – винодел, недавно в этом районе. Думаю, вы друг другу понравитесь.
– Не обижайтесь, Генри, но меньше всего на свете мне хочется с вами ужинать.
– Не обижаюсь. – Он немного помолчал и добавил: – Рад был снова увидеться.
