Ознакомительная версия. Доступно 15 страниц из 72
– Эти карты мне дал один мудрый старик из старого квартала, – объяснил Козимо. – Мы играли в покер. У него кончились деньги, и он отдал мне эти карты. Он сказал, что им сотни лет и они из тех краев в Северной Италии, где вьется река Таро. Он сказал, что по-арабски Таро означает «пути». Так вот, пути.
Однако в последующие месяцы Козимо с их помощью все же занимался предсказанием будущего и, хотя я сопротивлялся, пытался обучить этому и меня.
В то утро он вложил мои руки в свои и сказал:
– Эти карты не для забавы, и играть в них нельзя.
Я посмотрел на него с удивлением. Его серьезность казалась совершенно искренней.
– Я могу подарить вам эти карты, но меня страшит то, что вы можете в них увидеть.
Я попросил его, чтобы он объяснил, что именно он имеет в виду.
– Эта колода особая, очень честная и проница-тельная.
Я рассмеялся и потянулся за картами.
– Они расскажут вам то, о чем вы и знать не хотите. Они рассказали мне то, о чем я вовсе не хотел бы знать.
Я отдернул руку.
– Что же именно? – шепотом спросил я.
– Вы можете себе представить, что я вернусь в Лондо-н?
Мы тогда оба рассмеялись, но в смехе Козимо звучала осведомленность. Она отражалась в его глазах. Продолжая улыбаться, он взял карты и быстро сунул их в нагрудный карман, словно говоря: «Так будет надежнее».
В руках Хавьера Таро почему-то вызывали больше доверия и меньше настороженности. Я поддался своему необъяснимому порыву и попросил его погадать мне на них. Хавьер без лишних слов взял в руки колоду и неторопливо перетасовал ее. С картами Таро есть несколько видов гадания: гадание на двенадцати картах, гадание на картах, разложенных в виде подковы, гадание на полном раскладе и так далее. Но на этот раз Хавьер сказал:
– Буду гадать по одной карте.
Он протянул мне колоду. Я заколебался, а потом выбрал карту. Я вытащил карту Солнца – одну из старших арканов. На карте был изображен младенец, скачущий на белом коне. Наверху было солнце, а на заднем фоне – цветы подсолнуха. Ребенок держал в руках красный флаг. А солнце человеческим лицом взирало на младенца.
У меня перехватило дыхание, и я чуть не рассказал все Хавьеру: о Диллоне, о мальчике-мумии, о Танжере. Казалось, меня со всех сторон окружили образы детей, словно они хотели мне что-то сказать, хотели мне помочь. Но я придержал свой язык, и Хавьер приступил к предсказанию.
– Карта Солнца, – начал он, – многими считается лучшей картой в Таро. Ее связывают с приобретенными знаниями. Сознание побеждает страхи и иллюзии подсознательного. Открытие возвращает невинность и приносит надежду на будущее.
Хавьер не столько предсказывал твое будущее, сколько объяснял то, что он видел в картах. Он глубоко проникал в суть вещей, он их чувствовал. В конечном счете он предоставлял тебе самому интерпретировать его слова так, как тебе заблагорассудится. Но он давал тебе ключи к разгадке и указывал направления, которые должны были привести тебя к принятию необходимых решений. Хавьер сказал мне и нечто более определенное. Он указал на сильное притяжение со стороны какой-то чужестранной земли. Он сказал, что я с чем-то не разобрался и продолжаю разбираться до сих пор. Сказал, что дело это пока не решено. Но скоро решится. Я только должен открыть свое сердце. Хавьер сказал, что солнце – хороший знак. Я не помню, что еще он сказал. Он не говорил: «Ты найдешь своего сына». Но он сказал: «Есть ребенок, но он уже не твой». Эти слова причинили мне боль. И Хавьер это заметил. Меня прошиб пот, я изо всех сил старался унять дрожь в руках. Господи, я не знаю, что со мной тогда происходило.
Перед уходом Хавьер дал мне зеленый амулет.
– На счастье, – пояснил он.
Я был в таком состоянии, что едва не обнял его. Хавьер заметил, что я бросил взгляд на лежавшую у него на столе книгу. Это была «Книга мертвых».
– Возьми ее, – сказал Хавьер.
И, поблагодарив его, я взял книгу.
Теребя в руке амулет, я словно в тумане шел по Дублину. Откуда столько людей на улице? Как они сюда попали? Как они пробрались сквозь весь этот снег? Я остановился послушать, как какой-то человек пел «На дороге Раглэн». Когда он запел «Я слишком сильно любил и оттого погубил, погубил свое счастье», у меня комок подступил к горлу. Черт, похоже, я совсем расклеился. Если бы кто-нибудь сейчас до меня дотронулся, я бы, наверное, рассыпался на части.
Не знаю почему, но я считал, что идти домой сейчас не следует, хотя и знал, что Робин именно этого и хотелось. В тиши бара в подвальчике рядом с Графтон-стрит я заказал кружку пива, достал из кармана открытку с мальчиком-мумией и на смартфоне стал искать о нем информацию. Я наткнулся на описание, в котором говорилось о том, что ребенка-мумию защитила зеленая магия: археологи нашли рядом с этим редким мумифицированным ребенком амулет – яркий зеленый камень, – обладавший, как считалось когда-то, магической силой; и археологи пришли к выводу, что древние египтяне верили, будто зеленый цвет предохраняет детей от вредных влияний и помогает сохранить здоровье в загробной жизни.
Может, поэтому Хавьер и дал мне этот амулет? Может, он сделал это не случайно? Он, наверное, хотел защитить меня и защитить Диллона, ведь мой сын был жив. Так я расценил жест Хавьера. И тогда он приобретал смысл. Я ведь никогда не верил, что Диллон погиб во время землетрясения, хотя Робин месяцами – нет, годами – пыталась меня в этом убедить. В конце концов я должен был сделать вид, будто поверил в это, но лишь после того, как я заявил в полицию Танжера и в ирландскую полицию о его пропаже. Я звонил, писал письма и делал запросы по электронной почте, обращался к местным политикам, вступил в онлайн-группы поддержки: общался с людьми, пережившими трагедию, и с жертвами преступлений. Месяц за месяцем после землетрясения слушал и читал все подряд новости, выискивая рассказы тех, кто выжил, и информацию о тех, кого откопали живыми или мертвыми.
Я связался с Интерполом, с марокканской полицией и с ирландской полицией. В лучшем случае я получал один и тот же ответ: «Ваш сын трагически погиб во время землетрясения. Здание обрушилось и провалилось под землю. На все Божья воля».
Робин уехала из Танжера через три недели после землетрясения. Думаю, что я ее до сих пор за это не простил. Я остался еще на несколько недель.
– А вдруг он остался в живых? – спросил я.
– Гарри, прекрати. – Робин покачала головой.
– Я его не брошу, – сказал я.
Но Робин меня не хотела и слушать.
– Гарри, это из-за горя, – ответила она. – Горе мешает тебе мыслить здраво.
Должен признаться, что я действительно сходил с ума от горя, но возражения Робин не рассеивали моих сомнений. А вдруг Диллон по какой-то невероятной случайности выжил? Откуда она могла знать, что это не так?
– Сотни людей погибли, – сказала Робин, как будто на этот вопрос можно было ответить с помощью статистики.
Ознакомительная версия. Доступно 15 страниц из 72