Всхлипнув, Энн почти силой оттолкнула своего мучителя и бросилась вон из кухни, по лестнице, устремившись в спасительное прибежище спальни.
Ну как может она считать это место прибежищем после всего, что сказал дядька, после всех его грубых наветов, почти угроз? Он, должно быть, сумасшедший, маньяк. Энн знала, что все его слова — расчетливая ложь интригана, но они больно задели ее.
Она свернулась клубком посередине кровати. Ее трясло.
Каково бы ей было, если бы она и впрямь носила дитя любимого, но не любящего ее человека?
Покрывшись холодной испариной, она так живо представила все это, что инстинктивно прикрыла живот рукой.
Так больше нельзя. Жить с этой болезненной страстью к Рейту, с пониманием, что она ему не нужна, в страхе перед Патриком и его угрозами!..
Но куда ей деться? В приют к Дэвиду? При мысли об этом горькая усмешка скривила губы Энн. Ей и эту привязанность ставят в вину.
— Ты ничего не ешь, — сказал ей Рейт за завтраком.
— Я не голодна, — вяло проговорила Энн.
Было субботнее утро, и сегодня у Уолстера не намечалось серьезных дел вне дома.
Прошло уже несколько дней, но ни слова не было сказано ни по поводу ее бегства, ни по поводу его ночного отсутствия.
Он уже вставал из-за стола, когда в столовую вошел Патрик. Будто не замечая непрошеного гостя, Рейт подчеркнуто вежливо обратился к жене:
— Я должен ненадолго отлучиться, дорогая. Каковы твои планы?
— Мне… мне нужно будет кое-что купить, — соврала Энн, стараясь не глядеть на него и всем телом ощущая на себе его пристальный взгляд.
— Ох, уж эти современные браки, — качая головой, криво усмехнулся дядюшка.
Спустя час, поймав племянницу на лестнице, он уже не заставлял себя улыбаться.
— Не мучай ты себя, Энни, — сердобольно проговорил он. — Брось его. Он же не скрывает, что ты ему не нужна. Ему нужна она.
— Она?
Предательское слово, выдающее всю меру ее отчаяния, вырвалось помимо воли.
— Ну-ну, не прикидывайся дурочкой, — ухмыльнулся Патрик. — Твоего мужа всю ночь не было дома. Где же еще он мог быть? Ясно, что у него есть кто-то еще. И не одна, судя по его репутации.
И тут Энн почувствовала, что не выдержит. Горячие слезы заслонили глаза. Еще мгновение — и они зальют ее лицо. Домогательства и наветы дядьки, вся его изощренная жестокость и угрозы, боль и унижение от безответной любви — разве можно все это вынести? Нет, это не в ее силах!
Опустив голову, она стремительно повернулась и бросилась бежать. Все туда же — в спасительную спальню. В ее с Реем комнату. Ее с Реем.
Вот и их гавань. Энн изо всех сил зажмурилась, пытаясь остановить хлынувшие слезы. Но они уже устремились обжигающим потоком по измученному лицу. Она в отчаянии схватила подушку любимого и бессильно уткнулась в нее лицом, стараясь вобрать в себя исходящий от наволочки слабый запах — словно драгоценное лекарство, способное облегчить ее боль.
— Энни… дорогая, что с тобой? Что ты здесь делаешь?
Рейт! Но ведь он ушел. Энн застыла, не смея обернуться.
— Что случилось? — услышала она уже встревоженный голос. — Тебе нехорошо? Ответь же мне!
Он уже был возле кровати, склонился над женой, дотрагиваясь до нее рукой. Она оторвала припухшее и заплаканное лицо от подушки.
— Ты плачешь?
Он присел на кровать рядом с ней.
— Ты из-за Дэвида? Из-за приюта?
Энн удивленно уставилась на него. С чего бы ей плакать из-за шефа и его приюта?
— При чем тут моя работа? — раздраженно повела она плечом.
Взор Рейта потеплел. В глазах его появилось выражение, от которого вдруг глухо и беспокойно забилось ее сердце.
— Но тогда из-за кого или из-за чего? — ласково настаивал он.
Энн беспомощно села, отодвинувшись от него.
— Почему ты дома? Я думала, ты ушел.
— То дело подождет, — решительно ответил Рейт. — А вот твое — нет. Ну, что с тобой? Только не говори, что ничего. Если уж ты плачешь…
Неожиданно для Энн он протянул руку и провел по ее мокрому, горячему лицу жестом, полным нежности. Да и глаза его, казалось, были полны подлинного участия. Но ведь она уже твердо решила, что больше не поддастся самообману.
Открыть ему правду? Но как сказать обо всем, что накипело в душе?
По коридору прозвучали чьи-то шаги, и Энн, вздрогнув, замерла.
— Это Патрик! — в панике вскрикнула она. — Рей! Не впускай его! Не впускай!
— Патрик? — резко прозвучал удивленный голос мужа.
В ответ она лишь залилась краской.
— Значит, причина — в этом негоднике? — Нежно поглаживая ее лицо, муж ожидал признания.
Энн прикусила губу, боясь выдать себя, но не смогла удержать горьких слез, говорящих красноречивее слов.
— Говори! — не выдержав, скомандовал Рей. — Все выкладывай, миленькая. Я хочу знать, какого дьявола он здесь толчется. Что он тебе сделал?
— Нет, не могу! — жалобно взмолилась Энн. — Прошу, не заставляй меня, — рыдала она. — Я не могу больше выносить, как он следит, шпионит за мной. Он все знает, Рей. Это точно.
— Что он знает?
— Что наш брак ненастоящий. Он беспрерывно говорит мне гадости, угрожает…
— Угрожает?! — гневно воскликнул ошеломленный муж. — Запомни, золотце, он ничего не может нам сделать. Ты должна это понять. Из каких бы соображений мы ни поженились, каковы бы ни были при этом наши намерения, после той ночи, когда наш брак уже стал подлинным, твой родственничек больше не властен причинить нам зло. У него нет никаких законных оснований.
— Законных — нет, — неуверенно кивнула Энн.
— Что ты имеешь в виду? — нахмурился Рейт.
Энн похолодела как лед, ее бил озноб, точно при опасном заболевании.
— Ну же, родная моя, отвечай, — настаивал Рейт.
Она измученно замотала головой.
— Патрик все время говорит, что мне надо уйти от тебя, — тихо проговорила она. — Он говорит, ты обманываешь меня… — Она покраснела и, быстро опустив голову и боясь взглянуть на него, неуверенно продолжала: — Он сказал, что, если у нас будет ребенок, твои права на этот дом упрочатся, что ты ради этого на мне и женился. Он даже запугивал, — тут она, подавив спазм в горле, рассмеялась коротким, нервным смехом, — что в таком доме, как этот, женщине ничего не стоит потерять будущего ребенка!
— Что-о-о?!
Энн даже подскочила от его яростно загремевшего голоса.
— Посиди здесь! — велел он.
Он отсутствовал меньше получаса, и, когда вернулся, Энн поразил его ровный, сдержанный, будто лишенный всякого выражения, взгляд.
