Ей казалось, что она, словно крошечная рыбка, подхвачена гигантской волной. Бесполезно плыть против течения. Единственное, что ей оставалось сделать, – расслабиться и отдаться на волю стихии, которая, достигнув пика своей силы, выбросит ее на берег. Однако за одной волной последовала другая, еще большего напора, еще большей силы, так что Илана лишь охнула в ответ. И снова те же чувства, которые захлестывали ее без перерыва… ей казалось, что это оглушительное ощущение продлится вечность. Потихоньку буря улеглась, и тело Иланы перестали сотрясать конвульсии наслаждения. Она и вправду была похожа на существо, выброшенное на берег мощным прибоем. Марсия возвышалась над телом сестры. На ее лице застыло выражение радости.
Илана знала, что ее ждет. Она тоже будет любить Марсию, которая не намерена была отказываться от удовольствий. И раз уж халиф не смог дать им миг настоящей страсти, то…
Илана впервые видела женские прелести так близко. Марсия раскинулась на подушках и небрежно развела прекрасные стройные ноги, просто ожидая, что Илана вернет ей долг за полученное удовольствие.
– Чего же ты ждешь? – кокетливо спросила Марсия, и ее бровь изогнулась. О, она знала, что последует далее и желала этого.
Марсия вся подалась вперед, ее ноги коснулись пола и она легла на самом краю огромного ложа, так что оказалась необыкновенно открытой. Она потянулась к пепельным волосам Иланы и начала перебирать локоны в своих тонких пальцах. Илана не сразу смогла понять, что же от нее требуется. Но уже через миг она опустилась на колени между разведенными коленями Марсии и с наслаждением коснулась набухшей в ожидании сладкой неги тайной жемчужины.
– Да, о да… именно так, сестра моя, – выдохнула Марсия и притянула голову Иланы еще ближе.
Илана смотрела на картину женской красоты, открывшуюся перед ней. Как ей прикоснуться к своей новой любовнице? Пальцами или языком? Девушка подумала, что пальцы ее могут оказаться слишком грубы для нежной кожи подруги, и решила, что будет ласкать подругу языком.
Нескольких толчков было довольно, чтобы понять, как следует прикасаться к сестре. Марсия удовлетворенно застонала и слегка приподняла бедра, показывая Илане, что она делает все как надо. Аромат женской плоти, который так часто ощущала на своих пальцах Илана, поднимался от лона подруги, заводя девушку все больше и больше. Дрожащими руками Илана зажала роскошные бедра возлюбленной. Она провела языком по розовой расщелине Марсии, сначала облизывая ее, а потом проникая в нее все глубже и глубже. Возбуждаемая знакомым ароматом, она двигалась все быстрее, терзая ее кончиком языка и отзываясь на каждый стон девушки все более изысканными ласками. Ее уверенность в своих силах только возросла, когда Марсия смяла простыни, как только что до этого сделала сама Илана, охваченная страстью. Илана не прекращала свои ласки языком, двигаясь все уверенней и настойчивей, пока Марсия не воскликнула:
– О Аллах всесильный!
Ее бедра скакали в бешеном танце вверх и вниз, так что Илане казалось, что она проникает в тело своей любовницы необыкновенно глубоко. Вдруг Марсия оттолкнула руки Иланы и прижалась к ней всем телом, – их груди и лона соприкасались, жадно искали друг друга, а руки жаждали все нового удовольствия. Илана не могла даже предположить, что в Марсии скрыта такая недюжинная сила. Илана гладила черные локоны своей подруги. Они целовались так, словно хотели насытиться одна другой.
А затем Илана ввела в тайную сокровищницу Марсии всего один палец. Мышцы, скрытые в тайных складках тела ее сестры, раскрылись, и ее тоже подхватило волной.
– О прекраснейшая, о волшебная… – стонала она, когда Илана снова и снова погружала палец в пульсирующее лоно подруги.
Она едва могла поверить в то, что только что сделала. Но наслаждение, которое ей даровала сестра, и которое она смогла даровать той, было полно и прекрасно. А истома, погрузившая девушек в сон, оказалась поистине сладкой.
Макама девятнадцатая
Гроза отгремела, и вечереющие небеса явили взорам прохожих изумительной красоты закат. По еще мокрым улицам шли Джамиля и халиф. Они молчали, но это было отрадное молчание двух родных сердец. Ибо прекрасно, когда с человеком есть о чем поговорить… Но когда с ним есть о чем помолчать – это во сто крат ценнее.
Как ни умолял Гарун аль-Рашид Джамилю остаться с ним до рассвета, девушка была неумолима.
– Но, моя красавица, звезда моего сердца, почему?
– Потому что наша любовь – это только наша тайна. Если я останусь до рассвета, об этом узнают все. И моя тетушка с моим дядюшкой, и глупый Алишер, и все те, кто видел, что утром я ушла в лавку с дядюшкой, а вечером он вернулся один…
– Но что же в том дурного, малышка?
– О нет, не дурного… Просто наши народы столь различны, и обычаи столь отличаются, что тебе не понять моих опасений.
Увы, но халифу были вполне понятны опасения Джамили. Сколь была бы велика ее печаль, если бы она узнала, что он вовсе не иноземец Клавдий, который вскоре может и исчезнуть из ее жизни, а сам халиф, владыка, повелитель Гарун аль-Рашид!
– Да будет так, моя звезда. Я подчиняюсь твоему желанию. Но лишь потому, что завтра, едва наступит полдень, я вновь появлюсь на пороге вашего дворца красоты, чтобы увести тебя на долгую прогулку…
Джамиля покраснела, прекрасно поняв, куда собрался ее уводить этот удивительный иноземец. Но она еще и не догадывалась, сколь далеко собрался зайти ее возлюбленный.
«О малышка, завтра перед распахнутыми дверями твоей лавки ровно в полдень появится не иноземец Клавдий, потерявший голову от несказанной твоей красоты, а сам халиф Гарун аль-Рашид, который станет просить у твоего уважаемого дядюшки твоей руки…»
Вскоре показался дом Джамили. Упоительная прогулка двоих, связанных общей тайной, подходила к концу. О, сейчас халиф был не умнее любого иноземца. Ибо страсть кружила ему голову, а как повести себя – он не ведал.
– Скажи мне, о прекраснейшая, что говорят законы твоей страны? Должен ли я поблагодарить твоих уважаемых дядюшку и тетушку за то, что они позволили тебе проводить меня по городу?
Джамиля пожала плечами. Увы, она и сама не ведала, что говорят в этом случае обычаи ее родины. Но подумала, что не будет ничего дурного, если иноземец поклонится ее родне.
– Думаю, Клавдий, будет очень разумно, если ты действительно их поблагодаришь.
Халиф послушался и отвесил, должно быть дюжину дюжин поклонов почтенным родственникам Джамили. Те готовы были уже обратиться к нему с расспросами о том, сколь удачным для него, иноземного купца Клавдия, был этот ненастный день и где повезло и ему и их племяннице укрыться от непогоды, но Гарун аль-Рашид уже уходил. Он лишь сказал, что они переждали грозу в гостеприимном доме его соотечественников. И ни словом, о Аллах, не соврал, тем не менее не сказав ни слова правды.
– О, почтеннейшие, вы можете не беспокоиться. Это люди уважаемые и весьма небедные. Нас угостили вкусными яствами и подали сладкие напитки. А дети моих соотечественников оглашали двор, весело играя под струями ливня.
