Потом я сложила письмо и положила его маме на подушку.
– Ну вот, – сказала я. – А теперь пошли.
Я оставила мистеру Эбботту письмо так, чтобы его было видно, в дверной щели для почты. Потом, не зная, как быть, я задержалась на две минуты перед дверью. Если я её закрою, назад мы не попадём. А если я её оставлю закрытой на задвижку, мистер Эбботт это заметит и решит, что что-то здесь не так.
– Как ты думаешь, что нам делать с дверью? – спросила я Блисс.
Она испуганно заморгала.
– Захлопнуть её? – спросила она. – Или оставить открытой?
– Да, ты сама-то как думаешь?
– Захлопни её! – потянув на себя дверь, предложил Бэкстер. По-моему, он хотел только повоображать, но потянул слишком сильно. Дверь с грохотом захлопнулась.
– Ну вот, это ты её захлопнул! – несправедливо обвинила я братишку.
– Хочу писать! – объявила Пикси, заёрзав в коляске.
– Ну, теперь уже нельзя. Придётся подождать, пока мы дойдём до парка. Ладно, пошли, все пошли!
Я очень быстро повезла коляску по галерее, шикая на близнецов, но старуха Кэт уже открыла свою дверь.
– Ребята, вам что, обязательно надо было так громко хлопать дверью? – спросила она, злобно глядя на нас. Изо рта у неё торчала сигарета – Кэт её не вынимала даже когда разговаривала, и она потешно двигалась то вверх, то вниз.
– Извините, Кэт, – сказала я, – быстро провозя мимо неё Пикси.
– А куда это вы, ребята, со всеми этими сумками собрались? – допытывалась Кэт.
– Мы… мы идём в прачечную самообслуживания, – ответила я.
– Похоже, вы собираетесь обстирать целую армию, – заявила Кэт, глядя на две торчащие из коляски сумки. – Ох уж это ваша мама! Даже малышей заставляет таскать тяжести!
Она ткнула пальцем в сумку Блисс и укололась об острые края моего альбома.
– А это что такое? Вы что, уже стали ходить в картонных трусах? – и сама захохотала над своей глупой шуткой, зажав во рту сигарету, которая задергалась, но не выпала. Может, Кэт приклеила её к нижней губе скотчем?
Я заставила себя ей улыбнуться:
– Это наши любимые игрушки, чтобы малыши не шумели в прачечной.
– Как же! Не будут они тебе шуметь! Говорю же, ваша мама и золотую рыбку не сможет заставить замолчать! А кстати, где она? Я хочу с ней поговорить.
– Она внизу с ещё двумя сумками белья, – солгала я.
– Ваша мама становится неуловимым Скарлетом Пимпернелом[16]. Ищещь её то здесь, то там, а она вечно ускользает, оставляя тебя за старшую. Как у неё только наглости хватает всё время делать из тебя няньку?!
– Я люблю присматривать за ребятишками, – буркнула я.
– Да, только ты сама ещё ребёнок, или ты об этом забыла?
– Я хочу писать, – заныла, заёрзав, Пикси.
– Нет, ты не хочешь, родная, ты только что писала, – солгала я. – Ну, нам пора. – Склонив голову набок, я сделала вид, что прислушиваюсь. – По-моему, это мама нас зовёт.
Старуха Кэт прищурилась:
– Я ничего не слышала.
– Ну, в старости ведь хуже слышишь, да? – спросила я.
– Ах ты хитрая маленькая нахалка!
– Пошли, ребята, – сказала я, провозя Пикси мимо её двери и направляясь к лифту.
Лифт пришёл не сразу, поэтому мы около него застряли и до нас донёсся голос Кэт:
– Смотрите у меня! В следующий раз, когда пойду в отдел по опеке, я им всё про вас расскажу. Ваша мамаша слишком много на себя берёт – позволяет вам, детям, бегать без присмотра и дерзить старшим, желающим вам добра.
И зачем только эта старая кошёлка лезет в чужие дела? Как только лифт подошёл, Бэкстер сделал неприличный жест, подняв вверх средний палец, и я, к сожалению, тоже последовала его примеру. Мы помчались на лифте вниз, весело болтая и хихикая.
– Теперь она на тебя ещё больше разозлится, – предостерегла меня Блисс.
– Знаю, но, судя по её физиономии, это того стоит, – воскликнула я.
– Можно мне пописать в уголке лифта? – спросила Пикси.
– Нет! Послушай, потерпи, пока мы дойдём до парка. Там при входе есть туалеты. Ты же можешь потерпеть!
Пикси не желала терпеть. Пришлось мне снять с неё трусики и подержать над канавой по дороге в парк.
– И я тоже хочу! – заявила Блисс.
– Ну, ты уже слишком большая, чтобы писать над канавой, – сказала я.
– А мне можно, – сказал Бэкстер и показал, как он это делает.
Мимо, злобно глядя на нас, прошла женщина на высоких каблуках.
– Наглый мальчишка! – возмутилась она.
По выражению лица Бэкстера я поняла, что он в любую секунду может направить струю на неё.
– Только посмей! – прошипела я. – Давай быстрей заканчивай!
Бэкстер не обратил внимания на мои слова, но, к счастью, женщина протопала дальше и была уже на безопасном расстоянии.
– Сейчас же застегни штаны, противный мальчишка! – возмутилась я. – А теперь послушай, Блисс права – мы всех разозлим, и они на нас нажалуются. Мы не хотим, чтобы кто-то видел, что мы идём в парк. Если нас начнут разыскивать, они будут знать, где мы.
– А нас будут искать? – спросила Блисс.
– Я сказала – если! А сейчас вперёд, давайте наконец дойдём до парка! Ты же можешь немножко потерпеть, правда, Блисс?
– Надеюсь! – с тревогой пробормотала Блисс.
Путь в парк показался нам длиннее обычного, потому что я толкала тяжёлую коляску и мы все тащили сумки. Когда мы наконец добрели до ворот парка, мне самой ужасно захотелось в туалет, не говоря уж о Блисс. Я потащила Бэкстера с нами, но он, скорчив физиономию, отчаянно сопротивлялся.
– Не пойду в женский туалет! – заявил он. – Не пойду, не пойду, ты меня не заставишь!
– Хорошо, тогда жди нас около кабинки, слышишь? Обещай мне, что не сдвинешься с места!
– Обещаю!
– Поклянись жизнью мамы!
– Да!
Итак, я оставила его на улице. Я завезла Пикси в туалет вместе с нами, потому что не хотела, чтобы Бэкстер носился с коляской. Она была так сильно набита сумками, что наклонялась от одного прикосновения, особенно если Пикси принималась вставать или ёрзать. Я разрешила Блисс пойти первой, пока сама следила за Пикси, а потом наступила моя очередь.
– Я тоже хочу! – заявила Пикси.
