Подобно Диккенсу, Чаплин был энергичным, безжалостным, властным. Оба Чарльза испытывали потребность управлять миром, который их окружал. Они почти по-военному командовали родными, и их часто обвиняли в диктаторстве и деспотизме. В обществе оба слыли веселыми и общительными людьми, но были подвержены внезапным и необъяснимым страхам. Будучи очень богатыми, оба боялись, что могут лишиться своего богатства. Они были очень похожи. Чаплина с полным на то основанием можно назвать истинным наследником Диккенса.
Даже в таких обстоятельствах Чарли думал о новом фильме. «Праздный класс» (The Idle Class) получился не таким проникновенным, как «Малыш», но двойная роль Чаплина, Бродяги и мужа, является источником тонкого юмора. Миллионер Чаплин, играющий маленького человека, уже ни тот и ни другой. Это очень изобретательная, если не сказать изощренная комедия. Когда богатый аристократ получает письмо с сообщением, что его бросила жена, он отворачивается от камеры и вытягивает руки, дрожа всем телом. Кажется, он обезумел от горя, но вот оставленный муж поворачивается, и зрители видят, что он энергично трясет шейкер для коктейлей.
Через шесть недель после начала съемок фильма в Соединенные Штаты приехала Ханна Чаплин. Ее сопровождал Том Харрингтон, но ни один из сыновей не встретил мать на острове Эллис[13].
«Значит, вы мать знаменитого Чарли?» – спросил ее чиновник иммиграционной службы. «Да, – ответила она. – А вы Иисус Христос?»
Чаплин много лет не видел мать, но она сразу узнала его. Он купил Ханне бунгало в долине Сан-Фернандо, недалеко от моря, где она жила под присмотром опытной медсестры. Хозяйством занималась нанятая супружеская пара. Гости находили Ханну вполне нормальной. Она пела песенки, вспоминала о своей жизни в Лондоне… Подобно сыну, Ханна Чаплин умела очень похоже изображать знакомых людей, а также сохранила свои навыки в шитье. Ей нравилось, когда ее сажали в машину и возили по магазинам. В таких ситуациях она была способна на экстравагантные поступки. Однажды Ханна вернулась домой с огромным отрезом яркого шелка, купленным просто так, без определенной цели, и Чарли заметил: «Бедняжка мечтала о таких вещах всю жизнь».
Впрочем, иногда она бывала не совсем в своем уме. Дочь Альфреда Ривза вспоминает случай, когда сознание Ханны ненадолго погрузилось в сумрак. «Однажды я сидела рядом с ней во время ланча и заметила шрам у нее на руке. «Бабушка, что это?» – спросила я. Она отдернула и убрала руку, после чего стала раскладывать вокруг себя кусочки хлеба, а затем прятать их в карманы. «Пойдемте со мной, бабушка», – сказала медсестра, миссис Кэри, и увела ее в другую комнату. Вернувшись, миссис Кэри рассказала, что шрам – это напоминание о работном доме. Мой вопрос спровоцировал мысли о тех днях, когда семья недоедала, и Ханна стала прятать хлеб для Сидни и Чарли».
Двое сыновей Чаплина вспоминали многочисленные истории, которые отец и дядя рассказывали им о бабушке. Однажды в универмаге Лос-Анджелеса она попросила продавца показать коричневые перчатки, цвета дерьма. Когда ей принести пару перчаток, Ханна покачала головой: «Нет, нет, это не цвет дерьма». Это перекликается с одним эпизодом из детства Сидни и Чарли, когда она назвала молодую женщину «леди дерьмо». В тех редких случаях, когда Ханна приезжала в гости к сыну, очевидцы рассказывали, что она танцевала, высоко поднимая юбку, и все видели, что она не носит нижнего белья.
Как-то раз, как вспоминал ее младший сын, ее повели в местный зоопарк, где к удивлению собравшейся публики самка страуса снесла яйцо. Чаплин рассказывал Мэй Ривз, одной из своих тогдашних любовниц, что сиделка его старой матери как раз и привела Ханну к вольеру. Смотритель дал посетительнице подержать яйцо, но та, думая, что это какой-то трюк, швырнула драгоценность зоопарка на землю и воскликнула: «Не нужно мне ваше яйцо!» В результате зоопарк Лос-Анджелеса лишился одного юного страуса.
Сам Чаплин редко навещал мать и возвращался от нее подавленным. Она напоминала Чарли о прошлом, о жизни, с которой он расстался. Его старший сын рассказывал, что отец не мог видеть ее, не расстраиваясь, причем это чувство было таким же острым, как физическая боль, и могло сохраняться несколько дней подряд, мешая сосредоточиться на работе. Вне всяких сомнений, Чарли считал достаточным оплачивать счета матери и следить за тем, чтобы она ни в чем не нуждалась и наслаждалась жизнью. Люди, которые видели их вместе, отмечали поразительное сходство между матерью и сыном – глаза, улыбка, жесты. Казалось, Ханна не подозревает о его огромной славе. Когда она пришла на студию и увидела сына в образе Бродяги, то заметила: «Чарли, я должна купить тебе новый костюм». На одной из фотографий Чаплин стоит на почтительном отдалении от матери, скрестив руки на груди…
Летом 1921 года Чарли приступил к съемкам следующего фильма для компании First National, который в конечном счете был назван «День получки» (Pay Day). Речь в нем идет о стройке и строителях. После первой же сцены работа застопорилась. В своих надиктованных репортеру мемуарах «Мое путешествие за границу» (My Trip Abroad) Чаплин вспоминал: «Я чувствовал себя очень усталым, слабым и подавленным. Я только что выздоровел после гриппа и пребывал в «безразличном» настроении… и мне постоянно угрожал нервный срыв из-за переутомления». Затем Чарли получил известие, что в Лондоне на экраны должен выйти «Малыш». Это стало стимулом, в котором он так нуждался. Чаплин думал о Лондоне, и присутствие матери – это уж точно – пробуждало в нем воспоминания. Он начал переписываться с Гербертом Дж. Уэллсом и с нетерпением ждал встречи с известным писателем. Но больше всего, конечно, Чаплина манил город его детства.
Он приостановил работу над картиной и попросил своего пресс-секретаря Карлайла Робинсона купить билеты. Поспешный отъезд удивил друзей и коллег, не говоря уже о сотрудниках студии. Чаплин покинул Лос-Анджелес 27 августа, провожаемый толпой голливудских почитателей. В Нью-Йорке его встретили Дуглас Фэрбенкс и Мэри Пикфорд, приехавшие туда на премьеру «Трех мушкетеров» (The Three Musketeers) Фреда Нибло. Дуглас сыграл в этом фильме д’Артаньяна. Появившийся на торжественном мероприятии Чаплин был поражен своей популярностью. Впоследствии Чарли вспоминал: «Я чувствовал, что меня куда-то тянут. Я посмотрел вниз. Женщина с парой ножниц отрезала кусок от моих брюк. Другая схватила мой галстук… С меня стягивали рубашку. От жилета отрывали пуговицы. Мне истоптали ноги. Поцарапали лицо». Затем толпа подняла его на руки и понесла в фойе кинотеатра.
3 сентября Чарли, Том Харрингтон и Карлайл Робинсон сели на пароход Olympic и покинули Нью-Йорк. Лайнер направлялся в Шербур, а затем в Лондон. Если Чаплин надеялся на борту немного отдохнуть от внимания публики, то его надежды не оправдались. За перемещениями Чарли внимательно следил специально нанятый фотограф с камерой, а во время его прогулок по палубе собиралась толпа пассажиров. Чаплина даже попросили дать концерт в пользу фонда помощи морякам, однако, к величайшему неудовольствию организаторов, он отказался. Многие пассажиры приводили знакомиться своих детей, но без костюма Бродяги Чарли выглядел немного обманщиком – вроде Санта-Клауса без бороды. В любом случае при общении с детьми Чаплин нервничал, понимая, что они «чувствуют неискренность».
