Как и рассчитывал Казимир, вышли на поляну уже к вечеру. Легкий порыв ветра донес до них запах смерти. Локис оставил вооруженных ружьями Эльзу и Яну на безопасном расстоянии, ящерицей скользнул к избушке. Открывшееся зрелище было явно не для слабонервных. Везде была кровь: на заваленных тряпьем нарах, на стенах, на потолке. Куски человеческого мяса вместе с обрывками одежды валялись повсюду. Искореженный обрез лежал на полу. Но главное — запах. Тошнотворный запах смерти и зверя. Сегодняшней ночью, пока Казимир защищал дом и затем успокаивал Яну, здесь, в этой же самой избушке, Тварь сожрала еще одного человека, причем живого. Человек пытался защищаться. Вон на полу стреляная гильза. Казимир поднял гильзу — в нос ударил характерный запах сгоревшего пороха. Переломил обрез: так и есть, и там две стреляные гильзы. Значит, стрелял погибший четыре раза. Неужели промазал? Вон возле двери несколько отметин от картечи! Нет, остались клочки шерсти. Выходит, зацепил. Что ж, теперь раненая Тварь еще опаснее. Значит, в избушке им не укрыться. Женщины здесь находиться не смогут. Как их укрыть, чтобы обеспечить хотя бы относительную безопасность?
Пошатываясь от тошноты и легкого головокружения, Казимир медленно подошел к спутницам.
— Придется вернуться в дом. Здесь для нас слишком опасно, — сказал, садясь на траву и закуривая.
— Что? Опять? — спросила Эльза, глядя, как подрагивают пальцы всегда невозмутимого Казимира.
— Да, и кажется, это был один из нападавших. Там обрез остался, — тихо ответил Казимир. — Уходить нужно. Тварь скоро может явиться. Здесь ее охотничьи угодья. Это ее земля.
— А ты? Что будешь делать ты?
— Останусь, ее необходимо остановить. — Казимир упрямо поморщился. — Пойми, Эльза, это не лихие ребята из леса, с которыми в крайнем случае можно договориться. Тварь — людоед, причем крайне опасный. Она появляется в сумерках и ждет, когда жертва будет совершенно не готова к нападению. И только тогда атакует. Кроме того, зверюга умеет отводить глаза. Попасть в нее сложно, ее нужно уметь видеть. Всякий раз, когда я точно ее видел, улавливал движение боковым зрением. Она чувствует, когда на нее смотрят, — и обманывает. Значит, стрелять нужно, ориентируясь только на слух или запах.
— Или на изображение на мониторе, — задумчиво заключила Эльза.
— Что? На каком мониторе? — встрепенулся Казимир, уже догадываясь, о чем идет речь.
— Всякий раз, когда я снимала Тварь, я отчетливо видела ее через монитор. И ты, и покойный Тарас вечно спорили, где кто стоял, кто что видел, но ваши споры мне были непонятны до тех пор, пока ты не сказал про боковое зрение. Понимаешь, электронику не обманешь, у нее нет чувств, на которые можно воздействовать. Камера бесстрастно фиксирует реальное изображение, то, что есть на самом деле, а не ту картинку, которая непонятным образом искажается в человеческом мозгу.
— Эльза, мне нужна твоя камера! — крикнул обрадованный Казимир.
— Что ты задумал?
— Закреплю на карабине. Вместо прицела.
— Сейчас? — воскликнула Эльза. Казимир секунду подумал.
— Нет, в доме. Нужно отъюстировать камеру таким образом, чтобы оптическая ось достаточно точно совпала с линией прицеливания. Все, мы уходим. Стемнеет скоро.
Хруст уводил оставшихся с ним Клопа и Ваню вниз по реке. К полудню они оказались достаточно далеко от дома старика. Лишившиеся оружия, они все равно представляли собой значительную силу благодаря ставшим привычным умению выживать, а главное, той ярости, которая кипела в них сейчас. Даже Ваня, обычно тихий и миролюбивый, готов был разорвать в клочья любого, кто станет на пути. Поднявшись на обрывистый берег, все трое, сраженные усталостью, повалились на усыпанную опавшей хвоей землю. Животы давно подвело от голода. Добыть нормальную еду можно было только разбоем. А поселенцев в этой незнакомой местности еще нужно найти. О том, чтобы вернуться к дому старика, не было и речи. Клоп своими глазами видел: там живут не только старик с девчонкой, но еще и сильный, хорошо вооруженный мужик с молодой бабой. Без оружия дом не захватить. Необходимо искать добычу по зубам.
Отлежавшись немного, Ваня отправился искать что-нибудь поесть. Ни грибов, ни ягод еще не было. Вся надежда — найти гнездо с яйцами. В такой чащобе это было вполне возможно. Голодный до тошноты, Ваня нарезал круги по лесу, пока Хруст с Клопом приходили в себя. Была в Ване какая-то удивительная неутомимость, постоянное желание куда-то бежать, что-то смотреть. Вот и сейчас, не обращая внимания на гудящие от усталости ноги, он шнырял по завалам валежника, едва не роя носом землю в поисках съестного.
Хруст даже не поднялся. Знал, что Ваня, божий человек, не съест добычу втихомолку, а обязательно принесет все, что найдет, собратьям по несчастью. Клоп, пошатываясь на негнущихся ногах, спустился к реке в надежде наловить хотя бы лягушек. Хруст до сих пор брезговал земноводными и потому совершенно не реагировал на всплески и восторженные возгласы Клопа.
Ваня пробежал уже не один километр. Вдруг его привлек странный запах сырого мяса и свежей крови. Осторожно раздвинул густой малинник, увидел бледную руку в хорошо знакомой серо-зеленой грязной куртке. Именно эту куртку Ваня сам стянул на одном из подворий. Просто взять там больше было нечего. А у Серого куртка совсем прохудилась, вот Ваня и отдал ее вожаку.
— Серый! — тихонько позвал Ваня и дотронулся до непривычно бледной руки, уже не надеясь услышать ответ. Смертельно холодной оказалась рука вожака. Дрожа от ужаса, Ваня не решался прикоснуться к обнаженной коже мертвеца, ухватился за рукав и с силой потянул его на себя. Серый был мужиком представительным, даже крепко исхудав в последнее время, весил по-прежнему немало. Но тут Ваня явно не рассчитал — рухнул спиной в малинник и дико закричал. От Серого осталась только верхняя половина: голова, руки и грудь. Больше ничего не было. Ни ног, ни живота. Только обрывки кишок тянулись за оторванным торсом. Ваня, трясясь от ужаса, полз задом по малиннику и не переставал кричать. Потом уперся спиной в древесный ствол, перестал пятиться. Ваня уже не кричал, только скулил, как брошенный в февральскую стужу на улице месячный щенок. Перевернувшись, на четвереньках пополз прочь от ужасного места, где встретил смерть его надежный товарищ. Все перепуталось в голове Вани. Он не соображал, что делает, долго полз куда-то, затем вскочил на ноги и побежал. Ветки хлестали по лицу, толстые, торчащие из земли корни цепляли за ноги, а Ваня бежал и бежал, не обращая внимания ни на что. Пару раз ему попадались неглубокие речки, небольшие болотца. Наконец Ваня упал на землю на широкой лесной поляне. Здесь не было запаха крови, только одуряюще пахло цветами и медом. Пчелы с мерным жужжанием перелетали с цветка на цветок, пригревало солнышко, было совсем нестрашно.
…В ту минуту Хруст свернул самокрутку и принялся ее раскуривать. Отсыревший самосад тянулся плохо, у Хруста кружилась голова от усталости, голода и гипервентиляции. Вдруг он услышал отдаленный, приглушенный расстоянием крик. Кричал Ваня. Он готов был поклясться в этом. Хруст прислушался. Крик не умолкал. Он запомнил направление, свистнул Клопу, и вдвоем они бросились на выручку к приятелю.
