– Опять двадцать пять, – вздохнул Тони.
– Хотите знать, что напишут на моем надгробии? – спросил Клайв, но никто, похоже, этого знать не хотел. – «Здесь покоится безвестный актер, напрасно согласившийся на скобки».
– Да, надгробие тебе скоро понадобится, – сказал Тони. – Ты и года не протянешь – я тебя укокошу.
– У нас центральный женский персонаж – блондинистый секс-символ двадцати одного года, – повторил Деннис. – Джиму и так уже сказочно, не по чину, повезло. А работает он в правительственном аппарате, где… как известно…
– Глаз положить не на кого, – услужливо подсказал Клайв.
– Тогда как Барбара – молодая, обворожительная, бездетная, стильная… Даже если Джим станет ухлестывать за новой секретаршей, зритель не поверит, что она представляет угрозу для Барбары.
– Особенно если Клайв будет пропихивать на эту роль своих потасканных боевых подруг из ЛАМДИ, – вставил Билл.
– Это оскорбительно! – возмутился Клайв.
– В какой части?
Клайв задумался на мгновение дольше, чем требовалось, и тем самым вызвал у сценаристов приступ желчного хохота.
– Сдается мне, – сказал Деннис, – что старая история о новой секретарше сгодилась бы в случае более продолжительного брака и более… зрелой женщины.
– Молодая тоже способна ревновать, – заявила Софи.
– Но никто не поймет причины – вот ведь какая штука, – объяснил Деннис.
Репетиции он любил, в частности, за то, что мог время от времени подпустить незаметный для других комплимент.
Тони с Биллом помрачнели.
– Выходит, у нас сегодня весь день насмарку, – заявил Клайв. – Да здравствует шаблонное мышление наших сценаристов.
Он встал со стула и потянулся.
– Вы про сегодняшний вечер не забыли? – спохватился Деннис.
У них с Эдит намечалась домашняя вечеринка. Никто из ребят туда не рвался: все побаивались Эдит и ее друзей, все закипали от ее обращения с мужем.
– Нам еще сценарий нужно довести до ума, – возразил Тони.
– Без вас никак невозможно, – сказал Деннис.
Он понимал, что выдает свою тревогу, но в отсутствие его команды с Би‑би‑си вечеринка грозила превратиться в сборище Их – этих Вернонов Уитфидлов, литературоведов и редакторов ненавистной «Третьей программы».
– У вас опять соберется эта кодла? – спросил Клайв.
– Какая еще кодла?
– Критики, поэты, редакторы?
– Нет, – ответил Деннис. – Я запретил приглашать скучный народ.
Никто ему не поверил.
– Мы придем, – пообещала за всех Софи. – Я, например, не боюсь.
Она угрожающе обвела глазами остальных, и те сдались. Деннис был им благодарен. Не так уж часто к нему домой заявлялся любовник жены – по крайней мере, с его ведома.
Клайв и Софи отправились на вечеринку вместе.
– У всех на устах Эдит и Вернон Уитфилд, – сказал ей Клайв по пути туда. – Просто чтобы ты знала.
– Какое-нибудь неприличие? И что же ее гонит в Вернон-Уитфилд?
Клайв фыркнул.
– Это не место. Это человек. Литературный критик, радиоведущий, писатель и тэ дэ, и тэ пэ.
– А ты откуда знаешь? – спросила она.
– Да я на самом-то деле ничего не знаю. Во всяком случае, наверняка. Говорю же: эти двое у всех на устах. Но сомневаться не приходится.
– Нет, я не о том… Откуда ты знаешь, что Вернон Уитфилд – и критик, и радиоведущий, и тэ дэ?
– А… Это уже не сплетня. Это, можно сказать, факт.
– Но почему тебе известен этот факт, а мне – нет?
– Потому что ты не особо интересуешься критиками и радиоведущими, так ведь?
– Он выступает по «Третьей»?
– И по «Третьей», и по «Домашнему радио».
– «Домашнее» я иногда слушаю, но только юмористические передачи.
– Юмористом его не назовешь. Скорее наоборот. Другого такого зануды свет не видел.
– И как мне поступать?
– Чтобы выяснить, кто такой Вернон Уитфилд? Для начала попробуй настроиться на «Третью» и на самые скучные передачи «Домашнего». Читай еженедельные обозрения. Только зачем?
– Чтобы не осрамиться в разговорах с такими умниками, как ты: а то вдруг я начну расспрашивать, какие подарки судьбы ждут женщину в Вернон-Уитфилде?
– Сам-то он не подарок, это я тебе точно говорю.
– Ну, ты понимаешь, о чем я.
– «Вы смотрели сериал „Барбара (и Джим)“? – Он жестом начертил в воздухе скобки: это вошло у него в привычку. – Вам понравится. Героиню отличает интеллектуальная незащищенность».
– Почему ты не стал поступать в университет?
– Я выбрал театральную академию. А ты почему?
– Мне такое и в голову не приходило. Я с пятнадцати лет за прилавком стояла, в парфюмерном отделе.
– Надо же, как поднялась!
– Да ладно, – отмахнулась Софи. – Бедняга Деннис.
– Ну, не знаю. Ему ничто не мешает послать ее подальше.
– Мне бы с Верноном Уитфилдом ничего не светило, – с сожалением произнесла Софи.
Клайва это насмешило.
– Опять я что-то не то сказала?
– Мне кажется, если бы ты предложила Вернону Уитфилду покувыркаться на сеновале, наш публицист и радиоведущий был бы только рад.
– Мне такие забавы даром не нужны.
– Насколько я знаю, разновидностей забав не так уж много.
– Готова поспорить: со мной у Вернона Уитфилда все было бы совсем не так, как с Эдит.
– Вряд ли.
– Можно будет попробовать, – с хитрецой сказала она. – Просто чтобы удостовериться.
– Тогда вперед! – расхохотался Клайв.
Причину его веселья она поняла только в квартире Денниса: по общепринятым меркам Вернон Уитфилд оказался далеко не красавцем. Это был нервозного вида коротышка в очках. У Софи никто из знакомых не выступал по «Третьей программе», но она поняла, что он как нельзя лучше подходит для такой работы. Что же до Эдит – та выглядела вполне привлекательно. Хотя и лишенная сексапильности (чересчур тощая, чересчур холодная), она отличалась высоким – не в пример Вернону – ростом и элегантностью, а ее длинная шея даже вызвала у Софи некоторую зависть.
Эдит подплыла к ней и предложила долить спиртного. Рядом с Софи не оказалось ни одного знакомого лица: как раз в этот момент все участники «Нелепого отряда» обменивались воспоминаниями.
– Красного вина, – попросила Софи, отдав ей свой бокал.
– У вас «божоле»? – осведомилась Эдит.
