Даер собрался было отойти и посмотреть, кто участвует в танцах, но тут по плечу его похлопал Хассан.
— Это мадам Уэрт, — сказал он. — Вы говорите по-французски? — Темноглазая женщина в черном, которой его представляли, улыбнулась.
— Нет, — сказал Даер, смутившись.
— Не имеет значения, — сказала она. — Я немного говорю по-английски.
— Вы говорите очень хорошо, — сказал Даер, предлагая ей сигарету.
У него было чувство, что кто-то ему про нее рассказывал, но он не мог вспомнить, кто это был или что говорилось. Они немного побеседовали, стоя со стаканами в руках, на том же месте, где их познакомили, и мысль не отпускала: он про нее знает что-то, но оно никак не приходит на ум. У него не было желания задерживаться с ней на весь вечер, но пока он не видел выхода. А она только что сообщила ему, что носит траур по своему мужу; выглядела она довольно уныло, и он ее пожалел. Вдруг он заметил мелькнувшее в дверях раскрасневшееся лицо Юнис Гуд.
— Как поживаете? — сказала та Хассану Бейдауи; за ней стояла Хадижа, выглядела она очень щеголевато.
— Как поживаете? — сказала Хадижа с той же интонацией, что и Юнис Гуд.
С ними вошла третья женщина, маленькая и мрачноликая, она едва ответила на приветствие, обращенное к ней, но тут же принялась осматривать гостей с тщанием, одного за другим, словно составляла опись качеств и важности каждого. Света было недостаточно, чтобы тут заметили цвет ее волос, поэтому, раз ее, похоже, никто не знал, никто пока и не обратил на них внимания. Даер настолько поразился, увидев Хадижу, что не смог продолжать беседу; он стоял и пялился на нее. Юнис Гуд держала ее за руку и очень быстро говорила Хассану:
— Вам будет интересно знать, что одним из моих дражайших друзей был кронпринц Руппрехт.[68]Мы часто вместе бывали в Карлсбаде. Полагаю, он знавал вашего отца.
Пока лился поток слов, лицо Хассана являло прибывавшую нехватку понимания; после нескольких следующих фраз он отодвигался на шаг дальше, повторяя:
— Да, да.
Но она от него не отставала, таща за собой Хадижу, пока не прижала его к стене, и Даер уже не слышал, что она говорит. Несколько стыдясь, он снова осознал, что рядом с ним мадам Уэрт.
— …и я надеюсь, вы сможете меня навестить, когда я вернусь из Марракеша, — говорила она.
— Благодарю вас, мне бы очень хотелось.
Тут-то он и припомнил, где слышал ее имя. Отмененная бронь тамошней гостиницы, которую он собирался передать Дейзи, первоначально была на имя мадам Уэрт.
— Вы знаете Марракеш? — спросила его она; он сказал, что нет. — Ах, вам надо поехать. Зимой он очень красив. Надо снять номер в «Мамунии», но комната должна быть с видом на горы, снег, понимаете, и терраса над садом. Я бы очень хотела поехать завтра, но «Мамуния» в это время всегда полна, а моя бронь начинается только двадцатого.
Даер посмотрел на нее очень пристально. Она отметила разницу в выражении его лица и слегка встревожилась.
— Вы едете в отель «Мамуния» в Марракеше двадцатого? — сказал он. Затем, видя изумление у нее на лице, перевел взгляд на ее стакан. — Вы почти допили, — заметил он. — Давайте я принесу вам еще. — Она была довольна; он извинился и пересек комнату со стаканом в каждой руке.
Теперь все стало совершенно ясно. Он наконец понял смысл просьбы Дейзи к нему и таинственность, которой та ее окружила. Мадам Уэрт просто бы сообщили, что произошло крайне прискорбное недоразумение, и вину возложили бы на контору Уилкокса, но маркиза де Вальверде уже поселилась бы в номере, и ее оттуда никак было бы не выселить. Он теперь понимал, до чего близко он подошел к тому, чтобы оказать ей эту услугу, и потому ощутил прилив ярости к ней.
— Сука! — произнес он сквозь зубы. Маленькое откровение было неприятным, и оно как-то распространилось на всю комнату и всех в ней.
Краем глаза он видел Дейзи, проходя мимо дивана, на котором та сидела; она беседовала с бледным молодым человеком в очках и девушкой с копной непослушных рыжих волос. Когда он возвращался, она его заметила и окликнула:
— Мистер Даер! Когда доставите груз, я хочу, чтобы вы сюда подошли.
Он поднял стаканы повыше и ухмыльнулся.
— Секундочку, — сказал он.
Интересно, подумал он, мадам Уэрт способна на такое же предательское поведение, как Дейзи, и решил, что это маловероятно. Она выглядела слишком беспомощной, — вне сомнений, именно поэтому Дейзи выбрала ее в вероятные будущие жертвы.
Вернувшись и встав рядом с мадам Уэрт, он сказал, пока та отпивала из нового стакана:
— Вы знаете маркизу де Вальверде?
Мадам Уэрт, похоже, оживилась:
— Ах, что за восхитительная женщина! Какая энергичная! И очень добрая. Я видела, как она подбирает на улице молодых собачек, бедных, худеньких, с костями, и берет их домой и заботится о них. Весь мир охвачен ее благотворительностью.
Даер отрывисто хохотнул; должно быть, прозвучало насмешливо, потому что мадам Уэрт укоризненно сказала:
— Думаете, доброта не имеет значения?
— Конечно же имеет. Это очень важно.
В тот момент он себя чувствовал несдержанным и отчасти безрассудным; наслаждением будет сидеть рядом с Дейзи и ее нервировать. С ее места ей не было видно, с кем он разговаривает, и ему хотелось увидеть ее реакцию, когда он об этом ей скажет. Но вот к ним подошел швейцарский господин и заговорил с мадам Уэрт по-французски. Даер ускользнул, быстро допил и взял себе другой стакан, после чего подошел к дивану, где сидела Дейзи.
— Двое ваших соотечественников, — сказала она, сдвинувшись, чтобы он мог втиснуться рядом. — Мистер Даер, миссис Холлэнд, мистер Ричард Холлэнд. — (Двое кратко кивнули в ответ на представление — казалось, скорее с безразличием, нежели с холодностью.) — Мы говорили о Нью-Йорке, — сказала Дейзи. — Мистер и миссис Холлэнд из Нью-Йорка и говорят, что здесь они чувствуют себя совсем как дома, как и там. Я им сказала, что едва ли это удивительно, ибо Танжер — больше Нью-Йорк, чем сам Нью-Йорк. Вы не согласны?
Даер пристально посмотрел на нее; затем перевел взгляд на миссис Холлэнд, которая на краткий испуганный миг перехватила его взгляд и принялась изучать свои туфли. Мистер Холлэнд взирал на него с большой серьезностью, как врач, который вот-вот поставит диагноз, подумал Даер.
— Мне кажется, я не понимаю, о чем вы, — сказал он. — Танжер как Нью-Йорк? Это как?
— По духу, — нетерпеливо произнес мистер Холлэнд. — Не по виду, естественно. Вы сами из Нью-Йорка? Мне показалось, мадам де Вальверде говорила, что да. — (Даер кивнул.) — Тогда вам должно быть очевидно, насколько два эти места похожи. Жизнь целиком вращается вокруг делания денег. Практически все бесчестны. В Нью-Йорке у вас Уолл-стрит, здесь у вас Бурса. Не как биржи в других местах, а сама душа города, его raison d’être.[69]В Нью-Йорке у вас скользкие финансисты, тут — менялы. В Нью-Йорке у вас рэкетиры. Здесь у вас контрабандисты. И тут все национальности и никакой общественной гордости. А каждый стремится высосать кровь у соседа. На самом деле не очень натянутое сравнение, а?
