Девон отводит меня в небольшой врачебный кабинет. На сей раз пришел только один агент — высокий. Он улыбается и протягивает руку:
— Добрый день, мистер Шипман, я агент Леонард из ФБР. Вы меня помните?
— В прошлый раз вас было двое.
— Да, я приходил с напарником, агентом Чу.
— Хотел убедиться.
Он показывает на противоположный от него стул, и я вежливо киваю. На сей раз это настоящий кивок, хотя иногда случаются и другие. Дискинезия полностью не прошла. Я особо не возражаю, потому что взамен получу свою жизнь. Девон уходит, закрывает за собой дверь, и агент Леонард опускается на стул.
Я тоже сажусь, глядя на него:
— Вы нашли того человека, что я видел?
— Да.
— И?..
— Ничего. Его зовут Ник. Он приходил устраиваться сюда на работу. Лицо у него на месте, ничего особого он собой не представляет, и бояться его не нужно.
— Я пришел к такому же выводу. — Откидываюсь на спинку и перевожу дух. — Вы и представить себе не можете, какое для меня облегчение услышать это.
Он вскидывает брови:
— Вы больше не верите в заговоры?
— Агент Леонард, у меня шизофрения — в голове сплошные заговоры.
Он кивает, глядя на меня через стол.
— Что вам известно об убийствах, совершенных Хоккеистом?
— Почти ничего, — честно говорю я, пытаясь почувствовать его реакцию. Неужели он все еще думает, что это моих рук дело? — У меня долго была боязнь телевизоров и радиоприемников, так что об убийствах узнал, только когда попал сюда. — Из моего горла вырывается нервный смешок. — По правде говоря, я вроде как надеялся, что это окажется одной из галлюцинаций, далеких от реальности.
Леонард смеется вместе со мной этаким неестественным смехом:
— Нет, Майкл, к сожалению, убийства вполне реальны. Что еще вы о них знаете?
Возможно, он хочет выудить что-нибудь, чтобы потом загнать меня в угол, но я тут же отбрасываю эти параноидальные подозрения. Скорее всего, он считает, что я свидетель. Успокойся, и все будет в порядке.
Качаю головой:
— Я больше ничего не знаю. Даже не знаю, почему его называют Хоккеистом.
Он ухмыляется:
— По существу, это дурацкая шутка. Первый детектив, расследовавший это дело, — местный полицейский, не из федералов — был ярым болельщиком «Черных ястребов».
— Хоккейная команда?
Он кивает:
— Вы смотрите хоккей?
Отрицательно качаю головой:
— У меня фобия телевидения.
— Ах да. Так вот, этот парень был большим поклонником хоккея и, увидев у трупа срезанное лицо, вспомнил фейс-офф — вбрасывание на красной линии.[1]Так и получился Хоккеист.
Я морщусь:
— Серьезно?
— Я же вам сказал, что это дурацкая шутка.
Упоминание об отсутствии лиц приводит меня в неожиданное возбуждение и заставляет ерзать на стуле.
— Разве они имеют ко мне какое-нибудь отношение? — Из-за сильного волнения мне не до тонкостей. — Хочу сказать, если я видел безликих людей и что-то в таком роде, то это еще не значит, что я убийца, верно? — Рука подергивается; эти движения становятся заметнее, когда я нервничаю.
— Вы их продолжаете видеть? — спрашивает он. — Безликих людей?
Слишком нервничаю, чтобы отвечать. Он ждет, потом поднимает брови:
— Майкл?
— Нет. — Отрицательно мотаю головой. — Я не видел их уже несколько недель.
— Отлично. — Он улыбается. — Вы и представить себе не можете, как мы ждали возможности поговорить с вами, но доктор разрешил только сегодня.
— Потому что я вылечился?
— Потому что у вас просветление сознания.
Киваю. Он все еще не ответил на вопрос. Чувствую себя окоченевшим и маленьким.
— Вы в курсе, кого преследовал Хоккеист?
Снова киваю:
— «Детей Земли».
— Именно, — подтверждает он и со щелчком открывает портфель. — А что вам известно об этой организации?
— Это не организация, — считаю необходимым уточнить, но получается очень мрачно, — а культ.
— Верно, но для культа они на удивление хорошо организованы. Есть собственная ферма, они продают фрукты и сыр в ларьках вдоль дороги. Почти полностью на самообеспечении. Единственное, что они покупают у штата, так это воду.
— А электричество?
— Без малого двадцать лет отказываются пользоваться электроэнергией. Даже оборвали электропровода, которые вели к ним. Настоящие луддиты. По сравнению с ними секта менонитов просто высокоразвитые инопланетяне.
Я нервно сглатываю. Почему услышанное так пугает? Потираю руки, пытаясь их согреть.
— Какое отношение это имеет ко мне?
— Двоякое. — Он достает из портфеля лист бумаги с длинным списком имен. — Во-первых, из тринадцати жертв Хоккеиста девять состояли в секте. Четверо других были связаны с ними опосредованно — друзья, члены семьи и тому подобное. — Он кладет бумагу и вытаскивает что-то напоминающее официальный документ. — Во-вторых, в настоящее время культ основал фермерскую общину неподалеку от Чикаго с центром в бывшем доме Милоша Черни.
Это привлекает мое внимание.
— Того самого Милоша Черни? Похитителя людей?
— К сожалению, да. Но это еще не самое странное. — Он откладывает документ и вытаскивает другой, на сей раз короткий список имен. — Из пяти детей, спасенных из дома Милоша Черни чуть меньше четверти века назад, четверо в возрасте от четырнадцати до семнадцати лет убежали из своих семей, чтобы присоединиться к «Детям Земли». Полиция, конечно, нашла их и вернула родителям, но, достигнув совершеннолетия, они тут же вернулись в секту. Все. — Он помолчал. — Кроме вас.
Хмурюсь, не зная, что сказать.
— Они были… — Я на грани обморока, сердце бьется слишком часто. — Эти члены культа помогали Черни похищать женщин? И убивать? Почему эти люди не в тюрьме?
— Некоторые из них отсидели свой срок, — говорит он, стараясь успокоить меня, — за пособничество. Теперь все выпущены условно-досрочно.
Откидываюсь на спинку:
— Не может быть, чтобы вы это серьезно.
— К сожалению, это правда. Понимаете, почему мне надо поговорить с вами?
